Кризисы любви. Гунтхард Вебер

Книга, написанная последователеме Берта Хеллингера, знаменитого своими семейными расстановками, будет полезна абсолютно всем, даже тем, кто совершенно не знаком с практикой расстановок или знает их недостаточно хорошо! Гарантирую, что в книге вы найдете массу полезной информации и откроете для себя что-то новое! В общем, читать всем затраченное время не будет потеряно зря!
Скачать книгу можно ЗДЕСЬ.

Тем, кто совершенно не в теме, достаточно прочитать только первую часть книги (выборочно), которую я приведу прямо здесь!

I. УСЛОВИЯ, НЕОБХОДИМЫЕ ДЛЯ ХОРОШИХ ОТНОШЕНИЙ
Отношения необходимы для нашего выживания, они дают нам возможность раскрыться, но в то же Время они обязывают нас следо¬вать целям, которые находятся по ту сторону наших желаний и стрем¬лений. Поэтому в отношениях царят порядки и силы, которые под¬держивают и требуют, подгоняют и направляют, осчастливливают и ограничивают И хотим мы того или йет, но благодаря нашим инстин¬ктам и потребностям, стремлениям и страхам, страданиям и печалям мы полностью находимся в их власти.
Наши связи расширяются по нарастающим окружностям. На свет мы появляемся в небольшой группе — нашей родной семье — и это определяет наши отношения. Затем приходят другие системы и в кон¬це концов наступает черед системы универсальной В каждой из этих систем порядки действуют по-своему. К числу заданных нам усло¬вий, необходимых для хороших отношений между родителями и деть¬ми, относятся следующие привязанность, баланс между «давать» и «брать» и порядок
1. Привязанность
Как дерево не выбирает, где ему расти, и на широком поле разви¬вается иначе, чем в лесу, а в защищенной долине не так, как на неза¬щищенной вершине, так и ребенок, не задавая вопросов, входит в свою первую группу Он предан ей с такой силой и последовательно¬стью, которые сравнить можно разве лишь с чеканкой. Эта привя¬занность переживается ребенком как любовь и как счастье вне зави¬симости от того, даст ли ему эта группа возможность процветать или он обречен в ней зачахнуть, как не важно и то, кто его родители. Ре¬бенок знает, что тут его место, и это знание и эта привязанность и есть любовь. Я называю ее изначальной или первичной любовью. Эта связь уходит так глубоко, что ради нее ребенок готов пожертвовать даже своей жизнью и своим счастьем. Привязанность — это первое базовое условие, чтобы отношения сложились.
2. Сбалансированность «давать» и «брать»
...С удовлетворением взвесит дома мудрый человек
И потерю и прибыль. Фредерик Гельдерлин. «Хлеб и вино»
Ър всех живых системах постоянно происходит уравновешива¬ние противоположных тенденций. Это закон природы. И поддержа¬ние баланса между «давать» и «брать» является лишь одним видом проявления этого закона для систем социальных. Баланс между «да¬вать» и «брать» — это второе базовое условие для того, чтобы отноше¬ния сложились.
Потребность в сбалансированности «давать» и «брать» делает воз¬можным взаимоотношения между людьми. Взаимоотношения под¬держиваются тем, что люди постоянно «дают» и «берут», а общая для всех членов социальной системы потребность в справедливости их регулирует. Как только равновесие достигнуто, отношения могут зд-кончиться. Это происходит, например, когда человек возвращает именно то и ровно столько же, сколько получил. А путем возобнов¬ления процесса «давать» и «брать» отношения могут быть восстанов¬лены и продолжены.
Происходит это следующим образом: например, мужчина дает что-то женщине, а женщина, приняв это, попадает под давление. Итак, если мы от кого-то что-то получили, то, как бы хорошо это ни было, мы теряем какую-то долю независимости. Тотчас дает о себе знать потребность в компенсации, и, чтобы избавиться от этого дав¬ления, женщина отдает что-то мужчине. Из предосторожности она дает ему чуть больше, и снова возникает неравновесие — так все и Продолжается. Ни тот, кто дает, ни тот, кто берет, оба не находят по¬коя до тех пор, пока не наступит равновесие — когда и берущий что-то даст, и дающий что-то возьмет.
Пример;
Одного миссионера, служившего в Африке, перевели в другую область. Утром в день отъезда к нему явился человек, который долгие часы прошел пешком, чтобы на прощанье подарить ему немного де-«нег, В подарке этом было что-то около тридцати пфеннигов. Мисси¬онер понимал, что человек хочет поблагодарить его за то, что в свое время, когда тот болел, он пару раз навещал его в краале, а еще он знал, что эти тридцать пфеннигов были немалой; для того человека сум¬мой. Он хотел уже было их вернуть и даже подарить ему еще немного. НС, поразмыслив, он все же взял деньги и поблагодарил.
а) Счастье зависит от размеров оборота «давать» и «брать»
Счастье в отношениях зависит от оборота «давать» и «брать». Не¬большой оборот приносит небольшую прибыль. Чем больше оборот, тем глубже счастье. Есть в этом, правда, один большой недостаток — это еще больше привязывает. Кто хочет свободы, должен лишь со¬всем понемногу давать и брать.
Это как при ходьбе. Когда мы удерживаем равновесие, мы стоим, и шагаем вперед, если непрерывно его теряем и обретаем снова.
Большой оборот «давать» и «брать» сопровождается ощущением радости и Полноты. Но это счастье никому не падает с неба, оно со¬здается. Когда сбалансирован обмен при большом обороте, мы ис¬пытываем ощущение легкости, справедливости и согласия. Среди множества путей познать невиновность — этот, возможно, самый пре¬красный, приносящий свободу и облегчение, как никакой другой.
б) Когда нет равновесия между «давать» и «брать»
Давать и при этом не брать
Иметь право на что-то претендовать — это прекрасное чувство, и, поскольку оно так прекрасно, некоторые люди совершенно не желают с ним расставаться. Лучше уж они сохранят свои притязания в силе, чем позволят другим себе что-то дать, как бы руководствуясь девизом: «Пусть лучше ты будешь чувствовать себя обязанным, чем я». Такое часто происходит даже из лучших побуждений, и такая позиция пользу¬ется большим уважением. Мы знаем это как идеал помощника. Она распространена и среди психотерапевтов. К примеру, в своей работе они не готовы радоваться — в качестве небольшой компенсации за те усилия, которые прикладывают. Тогда работать становится тяжело и утомительно, что, в свою очередь, тоже никак не компенсируется. Но ведь если кто-то дает и ничего при этом не берет, то через некоторое время другие больше не хотят ничего от него получать. Так что эта по¬зиция вредит отношениям, потому что тот, кто стремится только да¬вать, держится за свое превосходство и таким образом отказывает в ра¬венстве другим Очень важно для отношений не давать больше, чем сам готов взять, а другой способен отдать. Этим сразу устанавливается гра¬ница того, как далеко здесь можно зайти.
Если, например, богатая женщина выходит замуж за бедного муж¬чину, то отношения часто не складываются, потому что она всегда выс¬тупает в роли дающего, а мужчина не в состоянии возвращать и начи¬нает злиться. Обозляется всегда тот, кто не может достичь равновесия. Если жена оплачивает своему мужу учебу, то муж, закончив обучение, ее бросит. Дело в том, что он больше не может быть равным, разве что вернет все до последней копейки. Тогда он будет снова свободен, тогда отношения смогут продолжаться. Если мужчина, у которого все поза¬ди, женится наженщине, у которой все впереди, то все пойдет вкривь и вкось. Женщина будет мстить мужчине. Муж знает, что она это может, и поэтому не будет принимать никаких мер. То же самое относится, естественно, и к обратной ситуации.
Отказ брать
Некоторые люди хотят сохранить свою невиновность тем, что отказываются брать. В этом случае они ни к чему не обязаны, и тогда они часто мнят себя особенными или лучшими. Они живут с мини¬мальной затратой энергии и чувствуют себя соответственно этому пустыми и недовольными. С такой позицией мы сталкиваемся у мно¬гих людей, страдающих депрессией. Их отказ брать относится в пер¬вую очередь к одному из родителей, а потом переносится на другие отношения и на все хорошее в этом мире. По той же причине депрес¬сивны и многие вегетарианцы, и некоторые «сошедшие с дистанции» люди тоже не берут, чтобы не надо было давать.
Маленький недостаток
Неравновесие возникает и в том случае, если один из партнеров, вступая в брак, имеет маленький недостаток. Например, женщине, имеющей внебрачного ребенка, лучше выйти замуж за кого-нибудь, у кого тоже есть недостаток. Тогда они смогут быть счастливы. Если же у него недостатков нет, она будет на него злиться, потому что ни¬когда не сможет стать* ему равной. Об этом надо знать заранее тем, кто связывает себя навеки...
в) Когда равновесие невозможно
Между родителями и детьми
Описанное выше уравновешивание «давать» и «брать» возможно только между равнь!ми. Между родителями и детьми это выглядит по-другому. Дети не могут вернуть родителям ничего равноценного. Они бы и с удовольствием, но не могут. Здесь господствует такой разрыв между «брать» и давать», ликвидировать который невозможно. Хотя родители и
получают что-то от своих детей, а учителя от своих учеников, равновесия это не восстанавливает, а лишь смягчает его отсутствие. Дети всегда в долгу по отношению к родителям, потому они от них и не «отделываются». Так именно из-за невыполнимости потребности в компенсации привязан¬ность детей к родителям становится еще более прочной и сильной. Дру¬гим следствием этого является то, что позднее дети вытесняются из обяза¬тельств, что помогает им потом при отделении от родителей. Если кто-то не может чего-то компенсировать, он вытесняется.
Выход в том, чтобы дети передавали дальше полученноеот роди¬телей, причем в первую очередь своим детям, то есть следующему поколению (или по роду своей деятельности другим людям). Тот, кто пользуется этим выходом и передает полученное дальше, может мно¬го взять у родителей.
То, что действительно для отношений между родителями и деть¬ми, учителями и учениками, относится и к остальным. Везде, где ком¬пенсация путем возврата или обмена (больше) невозможна или она несоразмерна, мы все же можем еще освободиться от обязательств и снять с себя вину, если передадим дальше что-то из в свое время по¬лученного. Таким образом все люди, дают ли они сейчас или берут, подчиняются одному и тому же порядку, одному и тому же закону.
Бёррис фон Мюнхгаузен описывает это в своем стихотворении:
Золотой мяч
Чего б любовь отца мне ни давала,
Ничем ему не отплатил я, ибо ребенку
Не была еще доступна ценность дара,
Как мужчина с мужчиной был я с ним равен и суров.
Теперь растет мой сын, так горячо любим, Как никогда еще не любило сердце отца. И я расплачиваюсь за то, что когда-то получил, С тем, кто мне этого не давал и не вернет.
Он, став мужчиной, думать будет как мужчина, Он, как и я, пойдет своим путем, И я с тоской, но без зависти буду смотреть, Как то, что должен мне, подарит внуку он.
Спокойно и весело следит мой взгляд в глуби времен За игрой жизни.
Каждый с улыбкой бросает золотой мяч дальше — И никто его никогда не возвращал!
Благодарность в качестве компенсации
Крайним вариантом компенсации «давать» и «брать» является благодарность. Но при этом нужно учитывать, что слова благодарно¬сти — зачастую всего лишь подмена самой благодарности. «Большое спасибо» — это дешевый сорт благодарности. Благодарить — это зна¬чит: я принимаю это с радостью, я принимаю это с любовью — и тог¬да это высокое признание другого. Когда я кому-нибудь что-то дарю, он распаковывает подарок и его глаза сияют — этого часто бывает достаточно. Слова «большое спасибо» вряд ли что-то к этому приба¬вят. Благодаря, я не увиливаю от «давать», и все же иногда это един¬ственный соразмерный для «брать» ответ, например, для инвалида, больного человека, для умирающего, для маленького ребенка, а иногда и для человека любящего.
Наряду с потребностью в уравновешивании здесь имеет место и та изначальная любовь, которая притягивает друг к другу и удержи¬вает вместе членов одной социальной системы. Эта любовь сопро¬вождает акты «давать» и «брать», и она им предшествует. Тот, кто бла¬годарит, признает: «Ты даешь мне вне зависимости от того, смогу ли я когда-нибудь тебе это вернуть, и я принимаю это от тебя как пода¬рок». Тот, кто принимает благодарность, говорит: «Твоя любовь и тво(е признание моего дара значат для меня больше, чем все, что ты еще мог бы для меня сделать». Поэтому своей благодарностью мы не толь¬ко подтверждаем себе и другому то, что мы друг другу даем, но и то, чем мы друг для друга являемся.
Одна маленькая история по этому поводу.
Достойно Господа Бога
Некто чувствовал себя очень обязанным Господу Богу, потому что был спасен от угрожавшей его жизни опасности. Он спросил свое¬го друга, что же ему надо теперь сделать, чтобы его благодар¬ность была достойна Бога. Но тот рассказал ему следующую ис¬торию.
Один человек всем сердцем любил некую женщину и просил ее вый¬ти за него замуж. Но у нее были другие планы. И вот однажды, когда они вместе собирались перейти дорогу, эту женщину чуть было не сбил автомобиль, если бы ее спутник, сохраняя присут¬ствие духа, не рванул бы ее назад. После этого она обернулась к нему и сказала: «Теперь я выйду за тебя». «Как ты думаешь, как чувствовал себя в этот момент мужчина?» — спросил его друг. Но другой, вместо того чтобы ответить, толь¬ко недовольно скривил рот. «Видишь, — сказал его друг, — может быть, и Бог чувствует с тобой то же самое».
Когда исправить уже ничего нельзя
Вина и причиненный вред принимают роковые размеры в том случае, если чье-то тело, жизнь или собственность пострадали на¬столько, что возмещение уже невозможно. Никакое покаяние или любое другое действие не могут в этом случае воссоздать равновесия, и виновнику, как и жертве, здесь не остается ничего другого, кроме бессилия и смирения, какой бы ни была их участь.
г) Компенсация в негативном
Я повторяю: вина как обязательство и невиновность как притя¬зание служат обмену и не дают остановиться нашим отношениям. Здесь речь идет о хорошей вине и хорошей невиновности, благодаря которым мы не даем друг другу стоять на месте и которые связывают нас в позитивном плане. Но потребность в уравновешивании и ком¬пенсирующей справедливости касается не только позитивных, но и негативных сторон. Итак, если кто-то в системе причиняет мне не¬кое зло, защититься от которого я не могу, или если он делает то, что мне вредит или должно причинить мне боль, то я испытываю потреб¬ность в компенсации. Под влиянием этой потребности находятся оба: и виновник, и жертва. Жертва имеет право требовать компенсации, а виновник знает, что компенсировать обязан. Но на этот раз компен¬сация будет во вред обоим, так как после того, что произошло, неви¬новный тоже замышляет недоброе. Он хочет нанести виновному та¬кой же ущерб, какой понес сам, и причинить страдания, соразмер¬ные его собственным и даже немножко больше. Это тоже порождает очень глубокую связь.
Только если оба — и виновный, и его жертва — были в одинако¬вой степени злы, одинаково много выстрадали и потеряли, они сно¬ва друг с другом равны. В этом случае между ними снова возможно согласие и примирение.
Пример:
Один мужчина рассказал своему другу, что вот уже двадцать лет его жена не может ему простить, что спустя всего несколько дней после свадьбы он уехал со своими родителями в отпуск на шесть недель и оставил ее одну. Все уговоры, извинения, просьбы о прощении не дали ничего. На что его друг посоветовал: «Скажи ей, пусть она сделает для себя нечто подобное, то, что будет стоить тебе не меньше, чем это стоило когда:то ей». Мужчина сразу все понял и просиял. Теперь у него был ключ, который еще и закрывал.
Плохого может быть немножко меньше
Здесь действует тот же закон: если кто-то причиняет.мне зло и.я причиняю ему ровно столько же, то отношения заканчиваются. Если же я причиню ему не много меньше, то этим воздается должное не толь¬ко справедливости, но и любви. Иногда, чтобы спасти отношения, сер¬диться бывает необходимо. Но здесь это значит злиться с любовью, потому что человеку важны отношения. Тот, кто злится с ненавистью, переходит границу и дает другому право испытывать еще большую злость. Когда речь идет о компенсации в негативном, невиновность мы ощущаем как правр на месть, а вину — как страх перед возмездием.
Я повторяю: для того, чтобы отношения могли продолжаться, су¬ществует одно простое и понятное лравило: в позитивном отноше¬нии из предосторожности возвращают чуть больше, в негативном из предосторожности — чуть меньше. Если родители причиняют детям какое-либо зло, то дети не могут в качестве компенсации сделать что-то плохое родителям. У ребенка нет на это права, что бы ни сделали родители. Для этого слишком велик разрыв.
Требование возмездия
Тем более виноватым считаем мы виновника и тем более сквер¬ным его поступок, чем слабее и беззащитнее его жертва. И все же после того, как злодеяние совершено, жертва тоже редко остается беззащит¬ной. Она может действовать и добиваться от виновного своих прав и искупления, что положит конец вине и сделает возможным новое начало. Но жертва зачастую предпочитает иметь претензии и право испытывать злость по отношению к другому.
Если жертва действует не сама, то ёто берут на себя другие, но с той разницей, что в этом случае и вред и несправедливость, причиняемые другим от ее имени и вместо нее, становятся намного больше, чем если бы жертва сама осуществляла свое право и свою месть. В случаях, ког¬да невиновные предпочитают страдать, а не действовать, жертв и зла из-за этого вскоре становится больше, чем было до того. Сплошная иллюзия думать, что мы можем оставаться непричастными и избежать вины, если будем упорно держаться за невиновность и ее бессилие, вместо того, чтобы так встретить вину и ее последствия, чтобы они прекратились, а затем смогла проявиться и их позитивная сила.
д) Прощать по-хорошему и по-плохому
Аналогичное влияние на поддержание бессилия оказывает и бы¬строе прощение, которое становится подменой назревшего столкно¬вения, и вместо того чтобы разрешить конфликт, его прикрывает и откладывает. К таким же результатам приводит и высокомерное про¬щение, когда кто-то, претендуя на моральное превосходство перед виновным, отпускает грехи, как будто у него есть на это право. Если, например, один человек причиняет другому некое зло и тот его про¬щает, то виновный должен уйти. Иначе он останется всего лишь мел¬кой сошкой, которая уже не может стать равной. Если же необходи¬мо настоящее примирение, тогда невиновный не только имеет право претендовать на возмещение ущерба и покаяние, но он еще и обязан этого потребовать. Иначе он сам будет виноват перед виноватым. А виновный не только обязан отвечать за последствия своего поступ¬ка, он еще и имеет на это право.
Пример:
Друг в друга влюбляются женатый мужчина и замужняя женщи¬на. Женщина забеременела, и они разводятся со своими предыдущи¬ми супругами и вступают в брак. До этого у женщины детей не было. У мужчины же есть маленькая дочь от первого брака, после развода оставшаяся с матерью. Они оба чувствовали себя виноватыми по от¬ношению к первой жене мужчины и его ребенку, и оба очень хотели, чтобы та женщина все-таки их простила. Она, и правда, была на них зла, потому что за их счастье она платила счастьем ребенка.
И вот однажды, когда они рассказали об этом своем страстном желании их другу, тот попросил их попробовать себе представить, каково бы им было, если бы та женщина их действительно простила. И тогда они заметили, что они до сих пор еще избегали последствий своей вины и что их желание получить прощение противоречило и достоинству, и притязаниям каждого из них. И они решились при¬знать по отношению к первой жене и ее ребенку, что ради своего но¬вого счастья они потребовали у них самого большего и готовы при¬нять любые ее требования. Но от своего выбора они все же не отказа¬лись.
Но существует и хорошее прощение, которое дает возможность и виновному не потерять достоинство, и сохранить свое. Здесь важно, чтобы невиновный в своем требовании компенсации не доходил до крайности, а также чтобы он принял возмещение ущерба и покаяние виновного. Без такого хорошего прощения примирения нет.
Еще один пример на эту тему:
Одна женщина оставила своего мужа ради любовника, и дело дош¬ло до развода. Спустя много лет она пожалела об этом. Она чувствовала, насколько сильно еще любит своего мужа, и с радостью снова стала бы его женой, к тому же он с тех пор так и жил один. Но по¬скольку она чувствовала себя виноватой, то не осмеливалась nonpd-сить его об этом. А когда она все же заговорила с ним об этом, Он не захотел высказываться на эту тему и не сказал ни да, ни нет. Но они договорились обсудить это с кем-то третьим. И этот третий для нача¬ла спросил у мужчины, что бы он хотел получить на этой сессии. Тот только усмехнулся и сказал: «Воскликнуть «Aral». Затем третий спро¬сил у женщины, что она может предложить мужчине, чтобы тот сно¬ва с удовольствием переехал к ней. Слишком просто она представля¬ла себе всю эту ситуацию, и ее предложение ни к чему не обязывало. Неудивительно, что оно не произвело на мужчину никакого впечат¬ления.
Третий дал ей понять, что прежде всего она должна признать, что тогда она причинила своему мужу боль. И он должен увидеть, что она готова возместить произошедшую с ним несправедливость. Женщи¬на задумалась на некоторое время, посмотрела в глаза своему мужу и сказала: «Мне жаль, что так с тобой поступила. Я хочу снова быть твоей женой, я буду любить тебя и заботиться о тебе так, что ты бу¬дешь рад и сможешь на меня положиться».
Но мужчина сидел по-прежнему неподвижно. И тогда тот, дру¬гой, сказал ему: «Должнс-быть, тебе было тогда очень больно и ты не хочешь пережить это снова». И тогда у него на глазах выступили слезы, а другой продолжал: «Люди, которых, как и тебя, заставили вы¬нести так много плохого, зачастую испытывают моральное превос¬ходство перед другими и считают себя вправе отвергать других, как будто бы они им не нужны. — И добавил: — Рядом с такой невинов¬ностью у виновного нет никаких шансов». И тут мужчину «прорва¬ло», и он улыбнулся так, как будто его поймали с поличным. Он по¬вернулся к своей жене и посмотрел ей в глаза.
«Это стоит пятьдесят марок, — сказал третий, ибо это был психо¬терапевт, — а теперь исчезните, я и знать не хочу, чем все закончится».
А кончилось все плохо. Год спустя она позвонила мне и сказала, что у нее рак, и спросила, может ли она прийти ко мне на сессию. Пришли они оба, и я задал ей вопрос: имеет ли она представление о том, чем вызвана ее болезнь? Тогда она сказала, что она всегда лишь функционировала как машина. И я сказал: «Нет, это не то. Может быть, что-то еще?» Она подумала и затем сказала: «Да, я заберемене¬ла от моего мужа. Он хотел, чтобыя сделала аборт, и я сделала». Тогда я сказал: «Это оно! В этот момент ты должна была его бросить». Те¬перь ситуация была прямо противоположной. Сейчас невиновной была она, а он был виновным. Он потребовал от нее нечто такое, что было выше ее сил, и она пошла на это, чтобы не повредить отноше¬ниям. Я все это им объяснил, а ей сказал: «Ты должна сейчас рас¬статься со своим мужем, признать и принять свою вину и свою боль и в память о ребенке сделать что-нибудь хорошее». Она спросила: «Разве мы не можем сделать это вместе?» Я ответил: «Да». Но он не шелохнулся и не обнаружил никакого волнения. Затем они ушли. Потом она объявилась еще раз, чтобы пройти у меня курс. Но за че¬тыре недели до его начала мне позвонил сын и сообщил, что она умер¬ла. Это был конец.
е) Превентивные страдания
Некоторые люди, боясь упреков и не желая причинить другому боль, прежде чем расстаться, позволяют себе долгое время страдать, столько, что это уравновешивает боль другого, как будто тогда у них появляется больше прав на этот шаг. Поэтому так долго тянутся бра¬коразводные процессы. А ведь в большинстве случаев эти люди про¬сто хотят расширить для себя границы, они хотят новой, большей территории, и они чувствуют себя несвободными, пленниками, по¬тому что не могут ничего предпринять, не повредив другому или не причинив ему боль.
И когда они наконец расстаются, то не только у них есть шанс и риск нового начала, но и перед их партнерами внезапно открывают¬ся новые возможности: Но если партнер замкнется в себе и застынет в своей боли, то тем самым он помешает другому идти новой доро¬гой. Если он все же использует этот новый шанс, то и другому пода¬рит свободу и облегчение. Среди всех способов простить другого этот самый лучший. Он примиряет, даже когда расставание неотвратимо.
ж) Отказ от счастья как попытка компенсации
То, что правильно и важно внутри отношений и необходимо для того, чтобы они сложились, зачастую абсолютно недопустимым об¬разом переносится в совершенно иной контекст — например, на от¬ношения с Богом или судьбой, где превращается в абсурд. Если один человек приобретает, а другой в тех же обстоятельствах теряет, то в душе одно увязывается с другим и возникает потребность в компен¬сации, как будто одно произошло за счет другого. И тогда происхо¬дят скверные вещи.
Возвращается, например, отец живым и здоровым с войны или из плена, где гибли другие, и его дочери вдруг приходит в голову, что она должна заплатить за то, что он вернулся, или отец сам не берет больше от жизни много. Или кто-то, избавившись от смертельной опасности, начинает расплачиваться за это каким-нибудь симптомом или же на¬чинает себя во всем ограничивать. Множество примеров такого рода можно найти у евреев, переживших нацистский режим и теперь не ос¬меливающихся быть счастливыми, когда у столь многих была тяжелая судьба. Если в семье есть больной ребенок, то его здоровые братья и сестры часто не могут позволить себе быть здоровыми и счастливыми, потому что у них возникает фантазия, якобы их здоровье и их счастье достались им за счет больного ребенка. И тогда они пытаются компен¬сировать это, выказывая себя тоже больными (например, в депрессив¬ном состоянии) или как-то по-другому ограничивая свои возможнос¬ти. Такая динамика — это как снятие с себя в душе вины. С такими примерами мы часто сталкиваемся на психотерапии.
Отказ от компенсации такого рода требует выхода на мета-уровень и поиска совершенно иного решения, несмотря на давление желания компенсации. А решение в том, чтобы принимать жизнь, счастье, здо¬ровье как подарок, без того, чтобы за них платить. Такая позиция озна¬чает смирение. Желание же компенсировать — это позиция дерзкая, самонадеянная. Такие люди берут на себя смелость платить за то, чгго получили в подарок.
Небольшая история на эту тему:
Двойная компенсация
У одной женщины был хороший муж, и на Рождество он подарил ей прекрасное золотое колье. Развернув подарок, она сказала: «Пре¬красное колье!» А потом спросила: «Сколько же оно стоило?» Он ответил: «Пять тысяч марок». — «А где ты его купил?» — «У юве¬лира Бернхарда».
Когда праздники закончились, она пошла к ювелиру Бернхарду и еще раз дала ему пять тысяч марок. (Пауза) И такое бывает — по от¬ношению к судьбе.
Так что когда что-то абсолютно законное и имеющее смысл в оп¬ределенной области используется за пределами этой области, возни¬кает путаница. Похожая ситуация складывается и тогда, когда кто-то берет на себя чужую вину и за нее расплачивается.
Пример:
Одна пара до брака зачинает ребенка, и возникает «брак по необ¬ходимости». Родители несчастны в этом браке. И тогда сын берет вину на себя и позволяет себе страдать, чтобы в качестве компенсации зап¬латить этим за то, что родители из-за него несчастны.
Взять и поблагодарить, принять как подарок, не расплачиваясь за него, — вот решение и совершенно особое исполнение. Такая бла¬годарность является внутренней позицией. Она не направлена на кого-то или на что-то. Я бы использовал здесь такой образ: человек входит в реку, и река выносит его на другой берег, и когда он снова выбирается на сушу, то кланяется реке. Но реке это безразлично. Это и есть благодарность.
Пример:
Друзья юности вместе отправились на войну, пережили там мно¬жество неописуемых опасностей, и вот двое из них целыми и невре¬димыми возвратились домой. Но один из них стал очень тихим, по¬тому что самым важным из пережитого им было спасение. И всю свою дальнейшую жизнь он воспринимал как подарок. Другой же частенько сидел за столом где-нибудь в пивной и хвастался своими героичес¬кими поступками и опасностями, которых ему удалось избежать. Это выглядело так, как будто все это он пережил напрасно.
Петра: Я знаю одного человека, которого, когда он был еще ма¬леньким мальчиком, спас из-под снежного завала его старший брат. А потом этого брата убили нацисты. И у младшего потом всю жизнь было чувство, что он не может жить, что он не имеет на это права.
Берт Хеллингер (далее Б.Х.): Но это связано только с тем, что один из них умер. Здесь важны такие слова: «Ты мертв. Я поживу еще немножко, потом я тоже умру». И вот еще что он мог бы ска¬зать: «Я склоняюсь перед твоей судьбой, и ты навсегда останешься моим братом».
Искупление вины как слепая компенсация: если мать умирает при рождении ребенка Искупление вины также является попыткой компенсации, толь¬ко слепой, инстинктивной и неуправляемой. Попытки компенсации такого рода особенно часто встречаются в семьях, где мать умерла зо время родов. Ребенок, оставшись в живых, естественно, не виноват в смерти матери. Никому и в голову не может прийти призвать его за это к ответу, и тем не менее знание о своей невиновности не приносит ребенку облегчения. Как существо социальное, он знает, что «впле¬тен» в систему, в которой он получил свою жизнь за счет жизни матери. И он не может иначе, кроме как всегда рассматривать свою жизнь в связи со смертью своей мамы, и он никогда не избавится от давле¬ния вины. И то, что происходит после таких трагических событий, часто является плохой динамикой. Ситуация истолковывается таким образом, как будто мужчина, следуя своим инстинктам, убивает жен¬щину, то есть приносит ее в жертву своим инстинктам. Но ведь роди¬тели сознают весь риск исполнения любви, они осознанно согласи¬лись на этот риск. Кроме того, такие фантазии на тему убийства обес¬ценивают женщин и оскорбляют их достоинство. В расстановках та¬ких случаев женщины не упрекают и не обвиняют мужчин, они полны достоинства.
Но представление об убийстве приводит к тому, что мальчики и в следующих поколениях — а такое событие зачастую продолжает вли¬ять на протяжении нескольких поколений — искупают эту вину. Не¬редко из-за смерти той женщины совершают самоубийство даже ее внуки и правнуки. Это примитивная, древняя и слепая форма ком¬пенсации: один уходит, и в качестве компенсации должен уйти дру¬гой. Стоит только человеку сделать что-то во искупление, как npo/ia-дает уважение. Некоторые люди отказываются тогда от партнерства и детей, становясь, к примеру, священниками и женясь на женщине, которая не может иметь детей. Такая смерть в семье (системе) порож¬дает страх, и из-за этого страха такое событие часто замалчивается. Это самый худший вариант «исключения» из системы и самый чре¬ватый последствиями.
Но если* рожденный ребенок ограничивает себя во всем или со¬вершает самоубийство, это значит, что жертва женщины была напрас¬ной, к тому же в этом случае ее делают ответственной еще и за несча¬стье ребенка.
А решение здесь в том, чтобы женщина получила в системе по¬четное место и чтобы ребенок сказал своей маме: «Раз уж, рожая меня, ты потеряла свою жизнь, то это не должно быть напрасно. Именно потому, что это так дорого тебе стоило, я покажу тебе, что это себя оправдало. Я принимаю свою жизнь за ту цену, которой она стоила тебе и которой она стоит мне, и я что-нибудь из нее сделаю в память о тебе».
Это та же самая любовь, но принявшая другое направление. В этом случае давление роковой вины превращается в мотор и дает силы жить, и тогда становятся возможны такие деяния, со¬вершить которые другие не смогли бы никогда. Это приносит примирение и покой, и тогда жертва матери оказывает хорошее влияние.
Пример с семинара:
Алексис рассказывает, что его отец был уже один раз женат и что его жена умерла во время родов вместе с ребенком: В расстановке семьи оба сына и родители смотрят в одном направлении.
Б.Х.: Тут все совершенно ясно: родители и оба сына смотрят на первую жену и ребенка. Он включает этих мать и ребенка в расста¬новку и ставит их напротив родителей и сыновей, (Семья облегченно кивает.) Это уже решение. (Потом он ставит ребенка и мать справа рядом с отцом, а сыновей — напротив, и, наконец, он ставит умер¬шего ребенка как самого старшего рядом с сыновьями справа. Затем он заговаривает об опасной болезни брата Алексиса.)
На основе этой расстановки можно сделать вывод, что болезнь твоего брата имеет, вероятно, системное значение и твоему брату мож¬но помочь, если ты ему об этом расскажешь. Вероятно, он связан с умершим. И если в этом новом образе семьи тот присутствует, воз¬можно, твой брат выздоровеет.
з) Согласие с судьбой
Среди судьбоносных бед есть и такие (меня это тоже не минова¬ло), как, например, наследственное заболевание, увечье, полученное на войне, или скверные обстоятельства в детстве. И если я буду воз¬мущаться судьбой, которую не изменишь, и буду на нее роптать, со¬храняя злость и претензии, или буду искать виновных, или не приму ее в свою жизнь, то и она не сможет проявить свою силу.
Как я могу быть незаслуженно и без моего содействия спасен, то есть могу получить подарок, которого другим не достается, так же я должен соглашаться и в том случае, если от меня потребуется отве¬чать за последствия чего-то негативного, что произошло без моей вины. Судьбе нет дела ни до наших притязаний, ни до нашего искуп¬ления.
Единственным выходом в случае роковой вины мне остается под¬чинение; покорность невидимым и могущественным взаимосвязям, на счастье ли на мое или на несчастье. Позицию, лежащую в основе такого поведения, я называю смирением. Оно позволяет мне прини¬мать мою жизнь и мое счастье такими, какими они выпали мне на долю и столько, сколько они продлятся, независимо от цены, кото¬рую заплатили за это другие. Оно велит мне соглашаться и на тяже¬лую участь, если пришел мой черед. Это смирение заставляет меня серьезно относиться к тому, что не я определяю судьбу, а судьба меня. Оно же является соразмерным ответом роковой вине или невинов¬ности и делает меня равным с жертвами. Оно позволяет мне их уважать, не так, что я отбрасываю или ограничиваю то, что получил «за их счет», а именно тем, что, несмотря на высокую цену, я это принимаю, а затем что-то из этого передаю дальше, другим. Искупление уничтожа¬ет уважение, а уважение делает искупление ненужным. Компенсацией тогда является то, что покорность превращается во мне в источник силы. Тогда это позитивная компенсация, а это всегда нечто действующее во благо.
Пример:
Один молодой человек, предприниматель и монопольный агент некоего продукта в своей стране, приезжает на своем спортивном ав¬томобиле и рассказывает о своих успехах. Совершенно очевидно, что он что-то может, к тому же он обладает неотразимым шармом. Но он пьет, и его бухгалтер обращает его внимание на то, что он берет слиш¬ком много денег фирмы на свои личные цели и этим ставит предприя¬тие под угрозу. Несмотря на свои предыдущие успехи, втайне он был тем не менее нацелен на то, чтобы снова все потерять. Здесь выясняет¬ся, что его мать выгнала своего первого мужа, потому что считала его тряпкой. Потом она вышла замуж за отца этого молодого человека, а ребенок от первого брака остался жить с ними. Он не имел права ви¬деться со своим родным отцом, и до настоящего момента они никак друг с другом не контактировали. Сын даже не знал, жив ли его отец.
Молодой предприниматель заметил, что он не мог подолгу быть успешным, потому что считал, что своей жизнью он обязан несчас¬тью своего брата. Он нашел следующее решение: сначала он смог при¬знать, что брак его родителей и его собственная жизнь роковым об¬разом переплетаются с потерей, которую вынуждены переносить его брат и отец брата. Во-вторых, несмотря на это, он смог принять свое счастье и сказать другим, что и он будет считать себя равным им и равноправным с ними. В-третьих, он был готов оказать своему брату особую услугу, признавая этим свою готовность уравновесить «давать» и «брать». Он решил найти исчезнувшего отца своего брата и устро¬ить их встречу.
Пример:
Теперь я еще раз вернусь к динамике, о которой мы говорили ра¬нее. Мануэла, ты рассказала, что твоя мать после твоего рождения впала в депрессию. Тогда есть тенденция к тому, чтобы ребенок за это п

II. СОВЕСТЬ КАК ОРГАН, ОТВЕЧАЮЩИЙ ЗА РАВНОВЕСИЕ В ОТНОШЕНИЯХ
Когда бы и в какие бы отношения мы ни вступали, нами управляет некое внутреннее чувство, которое автоматически реагирует, если мы делаем что-то способное повредить отношениям или постают. их под угрозу. Следовательно, существует нечто вроде внутреннего органа, отвечающего за системное поведение, так же как у нас есть внутренний орган, отвечающий за сохранение равновесия в поведе¬нии. Как только мы теряем равновесие, то неприятное чувство, воз¬никающее в результате падения, возвращает нас обратно в состояние равновесия. Таким образом, равновесие регулируется чувствами удо¬вольствия и неудовольствия. Когда мы находимся в состоянии рав¬новесия — это приятно, это чувство удовольствия. Когда мы теряем равновесие — это чувство дискомфорта, и оно указывает нам ту чер¬ту, у которой мы должны измениться, чтобы не произошло несчас¬тья. Нечто подобное происходит в системах и отношениях.
В отношениях имеют силу определенные порядки. Если мы на¬ходимся с ними в гармонии и вследствие этого имеем право оставаться в отношениях, мы чувствуем себя невиновными и находящимися в равновесии. Но как только мы нарушаем условия, необходимые для хороших отношений, и подвергаем отношения опасности, возника¬ют неприятные чувства, которые срабатывают как рефлекс и вынуж¬дают нас вернуться назад. Тогда это переживается как вина. Ту ин¬станцию, которая следит за этим как некий балансирующий орган, мы называем совестью.
Нужно знать, что чувства вины и невиновности мы познаём, как правило, только в отношениях. Чувство вины отнесено, таким обра¬зом, к другому. Я чувствую себя виноватым, когда делаю то, что вре¬дит отношениям с другими, и невиновным, когда делаю то, что идет отношениям с другими на пользу. Совесть привязывает нас к группе, важной для нашего выживания, какими бы ни были условия, кото¬рые эта группа нам ставит. Совесть не стоит над группой, ее верой или суеверием. Она — к ее услугам.
1. Совесть следит за наличием условий для хороших отношений
Совесть стоит на страже условий, которые важны для отношений, а именно привязанности, баланса между «давать» и «брать» и порядка. Отношения могут сложиться удачно только в том случае, если одновременно выполняются все эти три условия. Не существует привязанности без сбалансированности и без порядка. Нет сбалансированности без привязанности и порядка, как не существует и порядка без привязанности и сбалансированности. В душе эти условия переживаются как элементарные потребности. Совесть слу¬жит всем трем потребностям, а каждая из этих трех потребностей ', осуществляется с помощью собственного чувства вины и невиновности. Поэтому наш опыт в отношении чувства вины различается в' зависимости от того, относится ли эта вина к привязанности, сбалансированности или порядку, и потому мы по-разному восприни¬маем вину и невиновность в зависимости от цели и потребности, которой они служат.
а) Совесть и привязанность
Совесть реагирует на все, что способствует или угрожает привязанности. Поэтому наша совесть спокойна, когда мы ведем себя так»! что можем быть уверены: мы еще имеем право принадлежать к группе, и неспокойна, когда мы настолько отошли от условий группы» что вынуждены опасаться, не утратили ли мы полностью или частич-1 но право на принадлежность. Таким образом, здесь мы переживаем! вину как страх потери и исключения и как удаленность, а невиновность — как защищенность и близость. Чувство права на принадлеж¬ность на элементарном эмоциональном уровне — это, возможно, са¬мое прекрасное и глубокое чувство, какое мы знаем: только тот, кто , познал безопасность невиновности как право на принадлежность, знает о страхе или ужасе исключения или потери. Чувство защищенности переживается только вместе с чувством страха. Так что полная бессмыслица утверждать, будто в том, что человек испытывает страх виноваты родители. Чем лучше родители, тем больше страх их потерять.
Защищенность и близость — это великая мечта, и многими на¬шими действиями мы пытаемся ее приблизить. И тем не менее эта мечта неосуществима, так как право на принадлежность всегда нахо¬дится под угрозой. Некоторые говорят, что детям нужно давать чувство безопасности. Но чем больше безопасности детям дают, тем боль¬ше они боятся ее потерять, потому что нет чувства безопасности без боязни обратного. Так что право на принадлежность надо завоевы¬вать снова и снова, им невозможно обладать постоянно, и потому невиновность переживается как право пока еще принадлежать к груп¬пе, и неизвестно, сколь долги это продлится. Эта неуверенность — часть нашей жизни. Примечателен тот факт, что совесть родителей в отношении детей более спокойна, чем у детей в отношении родите¬лей. Возможно, это связано с тем, что родители меньше нуждаются в детях, чем дети в родителях. Мы можем себе также представить, что именно родители жертвуют своими детьми, но никак не наоборот. По¬разительно.
Обе стороны совести, чистая и нечистая, служат одной цели. Как кнут и пряник, они манят и гонят нас в одном направлении: они обес¬печивают нашу привязанность к корням и основам вне зависимости от того, чего требует от нас любовь в этой группе.
Привязанность к исходной группе обладает для совести приори¬тетом перед любыми другими доводами рассудка и перед любой дру¬гой моралью. В отношении результатов нашей веры или наших по¬ступков совесть ориентируется на привязанность, не обращая вни¬мания на то, что с других точек зрения эта вера и эти поступки мо¬гут казаться ненормальными или предосудительными. Так что мы не можем полагаться на совесть, когда речь идет о познании добра и зла в более широком контексте (см. главу III, 3). Поскольку привя¬занность обладает приоритетом перед всем, что, возможно, затем еще последует, то вина в отношении привязанности является для нас самой тяжкой, а ее последствия — самым суровым наказаним. А невиновность в отношении привязанности мы воспринимаем как самое глубокое счастье и как самую заветную цель наших детских желаний.
Обязывающая любовь и жертвенность слабых Совесть привязывает нас сильнее всего, если мы занимаем невы¬сокое положение в группе и полностью находимся в ее власти. В се¬мье это дети. Из любви ребенок готов пожертвовать всем, даже соб¬ственной жизнью и счастьем, если родителям и всему роду от этого будет лучше. Это те дети, которые самоотверженно заступаются за своих родителей или предков, совершают то, чего не планировали, искупают то, чего не делали (например, уходя в монастырь), отвеча¬ют за то, в чем не виноваты, или мстят вместо своих родителей за пережитую несправедливость.
Пример:
Однажды отец наказал сына, когда тот заупрямился, и ночью после этого сын повесился. Теперь отец был уже стар, но все так же тяжело переживал свою вину. И как-то в разговоре с другом он вспомнил, что сын всего за несколько дней до самоубийства, когда его мать сказала, что снова беременна, словно вне себя выкрикнул: «Но ради Бога,
у нас же совсем нет места!» И отец понял: сын повесился, чтобы снять
с родителей эту заботу, он освободил место для другого.
Как только мы завоевываем в группе власть или становимся не¬зависимыми, связь ослабевает, а вместе с этим слабеет и голос совес¬ти. Но люди слабые добросовестны, они остаются верными. Они де¬монстрируют самую самоотверженную отдачу, поскольку они привя¬заны. На предприятии это работники нижнего звена, в армии — обыч¬ные солдаты, а в церкви — верующий народ. На благо сильных членов группы они добросовестно рискуют здоровьем, невиновностью, сча¬стьем и жизнью, даже тогда, когда сильные, прикрываясь высокими целями, ими, возможно, бессовестно злоупотребляют. Так как они остаются привязанными к собственной системе, их могут бесцеремонно отдавать на заклание системам внешним. И тогда эти маленькие люди подставляют свою голову за людей больших, выполняют всю грязную работу, это герои на затерянном посту, это овцы, идущие за пастухом на бойню, это жертвы, платящие по чужим счетам.
б) Совесть и баланс
Как совесть следит за привязанностью к родителям и к своему роду и управляет ею с помощью своего чувства вины и невиновнос¬ти, так она следит и за обменом и регулирует его с помощью другого чувства вины и невиновности.
Если иметь в виду позитивный обмен между «давать» и «брать», то чувство вины мы воспринимаем как обязательство, а невиновность — как свободу от обязательств. Понятия «брать» не существует в отрыве от цены. Но если я возвратил другому ровно столько, сколько полу¬чил, тогда я свободен от обязательств. Тот, кто свободен от обяза¬тельств, чувствует себя легко, но у него нет больше и этой связи. Кро¬ме того, эту свободу от обязательств можно увеличить, давая больше, чем обязан. Тогда мы познаем невиновность как право на притяза¬ние. Итак, совесть способствует не только нашей связи друг с дру¬гом, но и в качестве потребности в компенсации управляет обменом внутри отношений и внутри семьи. Роль этой динамики в семье ни¬как не удается оценить в полной мере.
в) Совесть и порядок
Когда совесть стоит на службе порядка, то есть правил игры, име¬ющих силу в данной группе, то вину мы воспринимаем как наруше¬ние правил и как страх наказания, а невиновность — как добросове¬стность и верность. Правила игры в каждой системе свои, и каждый, кто является частью системы, эти правила знает. Когда человек их осознаёт, признаёт и соблюдает, система может функционировать, а человек считается безупречным. Тот, кто их нарушает, становится виновным, даже если это никому не приносит вреда и никто от этого не страдает. В этом случае он во имя системы еще и подвергается наказанию, а в некоторых тяжелых случаях даже исключается и унич¬тожается, как, например, в случае «политических преступлений» или «ереси».
Чувство вины в отношении порядка не затрагивает центра нашей личности. Мы част9 можем позволить себе этот тип вины, не испыты¬вая проблем с чувством собственной ценности, даже когда знаем, что у нас есть некое обязательство или что мы должны заплатить какой-то штраф. И, напротив, если мы совершаем проступок в отношении при¬вязанности или баланса, наша самооценка понижается. Так что чув¬ство вины переживается по-разному. Возможно, это связано с тем, что хотя мы и испытываем потребность в порядке, но что касается подроб¬ностей, здесь мы в значительной степени вольны решать сами.
Совесть определяет также, что человек имеет право воспринимать, а что — нет.
Пример:
На одной из групп рассказывает врач. Однажды утром ему позво¬нила сестра и попросила зайти, чтобы обсудить некую медицинскую проблему. Он пришел, и целый час они проговорили. И тогда он ска¬зал: «Может быть, будет лучше, если ты сходишь к гинекологу». Она пошла и затем родила здорового мальчика. Брат не воспринял того, что его сестра беременна. Сестра тоже не воспринимала того, что бе¬ременна, а она тоже была врачом.
В этой системе было запрещено воспринимать беременность, и даже высшее медицинское образование не помогло обоим преодолеть эту блокировку восприятия.
Белый медведь
Жил-был белый медведь, и привезли его в цирк. Но его не занимали в представлениях, а только выставляли напоказ. Поэтому обычно он сидел в фургоне. Но фургон был настолько тесен, что пройти он мог только два шага вперед и два назад. Потом всем стало жаль белого медведя, и его продали в зоопарк. Теперь у него был просторный вольер. Но и там он ходил только два шага вперед и два назад. Другой белый медведь спросил его; «Почему ты так делаешь?» И он ответил: «Потому, что я долго жил в фургоне».
2. Согласованность потребностей в привязанности, сбалансированности и порядке
Совесть по-разному служит удовлетворению потребностей в привязанности, сбалансированности и порядке. Так, на службе у привязанности она, возможно, требует того, что запрещает на службе у сбалансированности и порядка, а в том, что она позволяет ради порядка, нам вполне может быть отказано в интересах привязанности. Если одна потребность берет верх, то другие оказываются в убытке. Если человек все же хочет одновременно подчиняться всем трем условиям, то каждому он останется что-то должен. Как бы мы ни старались следовать указаниям совести, она будет нас, с одной стороны, обви¬нять, а с другой — оправдывать. Поэтому наша совесть никогда не бывает абсолютно спокойна.
Итак, вина и невиновность идут по большей части рука об руку. Хватаясь за невиновность, мы касаемся и вины. А снимая дом у вины, мы обнаруживаем там жильца по имени невиновность. К тому же вина и невиновность часто меняются одеждой: вина приходит одетая невиновностью, а невиновность является нам в платье вины. Так что
внешность обманчива, и только результат показывает, что же это было на самом деле. Добиться можно лишь того, чтобы вины во всех отно¬шениях было как можно меньше.
Пример:
Когда мать говорит ребенку, который что-то натворил: «А теперь ты целый час будешь играть один в своей комнате», она наказывает его за несоблюдения порядка. Но если она добивается порядка пол¬ностью, то это значит, что она на целый час оставляет ребенка в его комнате одного и ребенок после этого злится на мать, и причем по праву. Потому что ради справедливости она забыла о привязанности и любви. Поэтому родители нередко отменяют часть наказания. Тог¬да они нарушают порядок, так как привязанность для них тоже важ¬на. Если же родители не наказывают вообще, то на переднем плане стоит привязанность, но происходит это в ущерб порядку. В этом случае ребенок тоже будет злиться на родителей, потому что не будет знать, где границы дозволенного.
3. У каждой системы своя совесть
Мы установили, что мерилом для совести является то, что ценит¬ся в той группе, к которой мы принадлежим. Но каждый человек уча¬ствует во множестве разных отношений, интересы которых противо¬речат друг другу, и принадлежит ко многим системам. Так что если вместе соберутся люди, принадлежащие к разным группам, то совесть у каждого будет своя, а у человека, принадлежащего сразу к несколь¬ким группам, для каждой из них совесть тоже своя, так же и законы привязанности, сбалансированности и порядка в каждой системе свои.
Среди воров, чтобы иметь возможность оставаться в группе, че¬ловек должен воровать, а в какой-нибудь другой группе именно этого делать нельзя. Но представители этих групп подчиняются их прави¬лам с одинаковой совестью и одинаковым рвением. Таким образом, содержание совести никак не связано с понятиями добра или зла, оно связано с тем, что считается ценностью в данной группе.
Человек, появившийся на свет в еврейской семье, чувствует себя хорошо и уверенно, принимая ее веру, если же он от этой веры отре¬кается, то чувствует себя скверно и ощущает над собой угрозу. То же самое чувство вины и невиновности в аналогичных обстоятельствах испытывают и христиане, и мусульмане.
Совесть удерживает нас в группе, как пастушья собака удержива¬ет овец в отаре. Но если обстановка меняется, она, как хамелеон, за¬щищая нас, меняет свою окраску. Поэтому рядом с матерью у нас одна совесть, рядом с отцом — другая, в семье — третья, на работе — чет¬вертая, в церкви — пятая и за столиком в баре — шестая. То, что на пользу одной системе, может повредить другой, и что приносит нам невиновность в одной, сталкивает нас в виновность в другой. Похо¬же, что за один и тот же поступок мы оказываемся перед многими судьями, и пока один зачитывает нам приговор, другой нас оправды¬вает.
Итак, рассчитывать на невиновность — дело безнадежное. Если знать, что чувства вины и невиновности — это средства, помогаю¬щие нам ориентироваться, чтобы мы могли нормально существовать в определенных отношениях, тогда дело не в том, виновны мы или невиновны, а в том, чтобы мы могли вести себя сообразно обстанов¬ке. Эту дилемму я обобщил в одной маленькой истории. Когда я рассказываю эту историю, многие слушатели воспринимают только то, что находится на переднем плане. Но у этой истории есть еще и сред¬ний, и задний планы.
Игроки
Один противником представился другому.
Они садятся с двух сторон стола
И на одной доске,
Где множество фигур,
По сложным правилам,
За ходом ход
Ведут они одну
И ту же царскую игру.
И оба жертвуют игре своей Они различные фигуры. И в напряженье, Покуда есть ходы, друг друга держат. Когда же дальше им Движенья нет, Игра закончена.
Тогда они меняют стороны И цвет,
И вот все той же непростой игры Другая партия настала.
Но кто играет долго,
И выиграл, и проиграл не раз, По обе стороны тот Стал мастером.
4. Совесть как обосабливающий фактор. Преодоление обособления
Наряду со связующей ролью совесть выступает и как обосабли¬вающий, устанавливающий границы фактор. Поэтому, если мы хо¬тим остаться в группе, нам часто приходится отказывать или лишать права на принадлежность, которым мы пользуемся сами, другого, не такого, как мы. Тогда наша совесть делает нас ужасными для другого, потому что во имя ее мы должны желать или совершать с другим, кто от нее отходит, то, чего сами боимся как наихудшего следствия вины или как самой страшной угрозы — исключения из группы.
В то время как мы совершаем плохие поступки по отношению к другим, по отношению к собственной группе наша совесть чиста. Заставляя нас быть начеку в интересах своей группы, той, к которой мы принадлежим, совесть делает нас слепыми в отношении других групп. Чем больше она привязывает нас к одной группе, тем больше отделяет нас от других. Чем более дружелюбно она кастраивает нас по отношению к своей группе, тем враждебнее делает нас в отноше¬нии групп внешних.
Но так же, как мы с ними, и с нами во имя совести поступают другие. И тогда мы обоюдно устанавливаем границу для хорошего, а для плохого мы во имя совести эту границу снимаем. Тот, кто хочет удержать невиновность в отношении привязанности, тот в течение всей своей жизни остается либо ограниченным, либо злым. Любое дальнейшее развитие возможно лишь в том случае, если человек вхо¬дит еще в одну группу и там переживает совесть совсем по-другому. Теперь, чтобы он мог остаться в обеих группах, ему приходится пере¬ориентироваться. Он может делать это вслепую, путем компромисса между двумя группами, но он может сделать это и осознанно, на бо¬лее высоком уровне — через понимание, осознание, и тогда это лич¬ностное развитие. Осознание тоже действует как совесть, но как со¬весть для более широкого восприятия действительности.
То хорошее, что примиряет и умиротворяет, должно преодолевать границы, которые устанавливает для нас совесть, тем что привязыва¬ет нас к отдельным группам. Оно следует другому, скрытому закону, который действует в разных вещах только потому, что они есть. В про¬тивоположность тому, как это делает совесть, оно действует тихо и незаметно, как вода, текущая не на виду. Его присутствие мы замеча¬ем только по его воздействию.
Познание
Некто хочет наконец «это» узнать. Он вскакивает на свой велоси¬пед, выезжает на простор и в стороне от привычной тропы нахо¬дит другую. Здесь нет никаких указателей, так что полагаться ему приходится на то, что он видит перед глазами и что может измерить шагами. Им движет что-то похожее на радость перво¬открывателя и то, что раньше было для него скорее предположе¬нием, теперь становится фактом.
Но вот на берегу широкого потока тропа заканчивается, и он слезает с велосипеда. Он знает, что если он хочет проникнуть еще дальше, то тогда ему придется оставить на берегу все, что у него есть при себе. Тогда он потеряет твердую почву под ногами, его понесет и погонит сила, которая может больше, чем он, так что ему придется ей довериться. И потому он медлит и отходит назад.
И теперь, когда он едет домой, ему становится ясно, что он со¬всем мало знает о том, что помогает, и что лишь с трудом он может рассказать об этом другим. Слишком часто уже он чувство¬вал себя как тот человек, который догоняет другого велосипедис¬та, потому что у того дребезжит крыло на заднем колесе. И кри¬чит ему: «Эй, ты, у тебя крыло дребезжит!» — «Что?» — «Твое крыло дребезжит!» — «Я не могу тебя понять, — кричит другой, — у меня крыло дребезжит!»
«Что-то пошло здесь не так», — думает он. Затем нажимает на тормоз и разворачивается.
Несколько позже он спрашивает одного старого учителя: «Как же ты это делаешь, когда помогаешь другим? К тебе часто приходят люди и просят у тебя совета в таких вещах, в которых ты не очень-то разбираешься. И тем не менее потом им становится лучше». Учитель говорит ему: «Не в знании дело, когда кто-то останавли¬вается на пути и больше не хочет двигаться дальше. Ибо он ищет безопасности там, где требуется мужество, и свободы там, где правильное не оставляет ему выбора. Так он и ходит по кругу. Но учитель не поддается отговоркам и иллюзиям. Он ищет середину и там сосредоточенно ждет — как тот, кто подставил паруса вет¬ру, — не придет ли ему слово, которое подействует. И когда к нему приходит другой, он находит его там, куда ему самому нужно, и это ответ для обоих. Они оба слушатели». И добавил: «Середина легка на ощупь».
5. Границы свободы
Чувство вины указывает нам границы того, как далеко мы можем зайти и где нам следует остановиться, чтобы по-прежнему иметь право на принадлежность. Свободное Пространство внутри этих границ, где я могу передвигаться, не испытывая чувства вины и не опасаясь по¬терять принадлежность к группе, это и есть подлинная свобода. Од¬нако границы эти подвижны и неодинаковы. И в каждых отношени¬ях свободное пространство выглядит по-своему. Поэтому самое пер¬вое, что происходит в любой группе, — это обнаружение границ. Пу¬тем эксперимента выясняется, где начинается вина и где она заканчивается. Учитель это, конечно, прекрасно понимает, и воспи¬тание строится так, что границы для ребенка становятся все шире и шире.
В партнерских отношениях бывает, что границы устанавливают¬ся очень тесно, и тогда один из партнеров заводит любовника или любовницу, благодаря чему границы расширяются, и у них появляется новое свободное пространство. Если границы в этом случае стали слишком широкими, значит, они стали и менее надежными и должны быть снова сужены. Следовательно, свобода здесь — это характер свя¬зи, и это другая свобода по сравнению со свободой принимать реше¬ния. И хоть мы и можем, если хотим, перешагивать установленные гра¬ницы, но только заплатив за это чувством вины и не без последствий для нашего и чужого счастья.
Великая душа
Мы знаем совесть как конь знает всадников, скачущих на нем, как штурман звезды, по которым он определяет местоположение и выбирает направление. Но ах! Многие всадники скачут, к сожале¬нию, на лошади, и многие штурманы на корабле следуют многим звездам. Вопрос в том, кому же тогда подчиняются всадники и ка¬кое направление указывает кораблю капитан.
Ответ
Один ученик обратился к учителю: «Скажи мне, что такое сво¬бода?».
«Какая свобода? — спросил его учитель. — Первая свобода — это глупость. Она похожа на коня, который с громким ржанием сбрасы¬вает своего седока. Но тем более крепкую хватку он потом на себе ошутит. Вторая свобода — это сожаление. Оно похоже на штур¬мана, который после кораблекрушения остается на обломках, вме¬сто того чтобы сесть в спасательную шлюпку. Третья свобода — это понимание. Оно приходит после глупости и после сожаления. Оно похоже на стебелек, который качается на ветру, и стоит, по¬тому что уступает там, где он слаб».
Ученик спросил: «И это все?».
На что учитель сказал: «Некоторые полагают, что сами ищут ис¬тину своей души. Но это через них думает и ищет великая душа. Как природа, она может позволить себе очень много ошибаться, ибо непрерывно и без устали заменяет плохих игроков новыми. Но тому, кто предоставляет думать ей, она дает иногда немного про¬странства и, как река пловца, который отдает себя на волю волн, несет его объединенными усилиями к берегу».
Различные порядки любви
Те порядки любви, по которым складываются наши отношения, в основном являются для нас заданными. Отношения одного рода, если они ладятся, следуют одному и тому же порядку и одному и тому же образцу. Но те противоречия в совести, которые делают для нас невозможным понять разные чувства вины и невиновности, мы познаём не только как столкновение потребностей в привязанности, сбалансиро¬ванности и порядке, но гораздо интенсивнее мы познаём их в тех тре¬бованиях, которые предъявляют нам разные отношения и группы.
Поэтому если Мы перенесем то, что имело силу в отношениях с родителями, и на родню, то будем к ней несправедливы. А перенося то, что имело силу в отношениях с родней, на свободно выбранные союзы, мы создадим путаницу и повредим нашим целям. Таким об¬разом, для отношений ребенка с родителями порядки любви одни, для отношений с родней — другие и для отношений в группах, чьи цели определяются свободно, — третьи. Они иные в партнерских от¬ношениях между мужчиной и женщиной, а во втором браке они не те, что были в первом, и не похожи на наши отношения с жизнью и с миром как целым, то есть с тем, что мы, пусть очень по-разному, по¬знаём как духовный или религиозный опыт:
То, что в предыдущих отношениях было невиновностью, в после¬дующих часто становится виной, а то, что в прежних делало нас ви¬новными, в последующих считается невиновностью (например, сек¬суальность). В каждые следующие отношения вливаются порядки из прежних и прежние заменяются новыми. Поэтому нам всегда прихо¬дится заново решать, что из прежнего порядка и прежних отношений мы возьмем в следующие, а что нам, возможно, придется оставить.
Итак, вина и невиновность здесь тоже появляются вместе, пото¬му что то, что служит одной группе и одним отношениям, может по¬вредить другим. То, что приносит нам невиновность в одной группе, становится нашей виной в другой. Совесть следит и за порядком от¬ношений, но в разной степени. Отчетливее и сильнее всего мы по¬знаём совесть в отношениях с-родителями, а слабее всего — в свобод¬но выбранных союзах.
Как другая совесть действует на уровне рода, будет описано ниже. Сначала мы обратимся к отношениям между родителями и детьми, потом к партнерским отношениям и, наконец, к отношениям в роду. И совсем в конце мы коснемся и наших попыток отношения к миру как целому.

III. ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ РОДИТЕЛЯМИ И ДЕТЬМИ
1. Родители дают детям жизнь
Первое, что относится к порядкам любви между родителями и детьми, — это то, что родители дают, а дети берут. Но речь здесь не просто о «давать» и «брать», а о «давать жизнь» и «принимать жизнь». Давая детям жизнь, родители дают им не что-то такое, что им при¬надлежит. Они дают то, чем являются сами, и к этому они не могут ничего прибавить и ничего выпустить или оставить для себя. Вмес¬те с жизнью они дают детям себя — такими, какие они есть, ничего не прибавляя и ничего не убавляя. Соответственно дети, получая от родителей жизнь, могут принять родителей только такими, какие они есть, и не могут к этому ничего прибавить, ничего выпустить или от чего-то из этого отказаться. Таким образом, это обладает со¬всем иным качеством, чем если я кому-то что-то дарю, потому что дети не просто имеют родителей — это их родители. Родители дают детям то, что в свое время сами взяли от своих родителей, а также часть того, что раньше, еще будучи парой, они приняли один от дру¬гого. Кроме того, что родители дают детям жизнь, они еще заботят¬ся о детях. В силу этого у родителей и детей возникает огромный разрыв между «давать» и «брать», ликвидировать который дети не могут, даже если бы и хотели.
Маленький пример на эту тему:
Среди участников курса был один предприниматель, которого мать в свое время отдала, так как вела легкомысленный образ жиз¬ни. Он вырос в приемной семье и познакомился с матерью, только когда ему было уже двадцать лет. Сейчас это был мужчина около сорока лет, и свою мать он видел всего три или четыре раза в жизни. И вот он вспомнил, что она жила неподалеку. Вечером он поехал к ней и на следующее утро вернулся и рассказал, что просто вошел и сказал своей маме: «Я рад, что ты меня родила». И старая женщина была счастлива.
2. Чтить дары и дающих
Во-вторых, к порядкам любви между родителями и детьми, а также между братьями и сестрами относится то, что каждый, кто принимает, уважает тот дар, который получил, и дающего, от кото¬рого он его принял. Тот, кто так принимает, держит принятый дар на свету, пока тот не засияет, и, хотя из его рук он тоже в свою очередь потечет дальше вниз, блеск его будет отражаться на даю¬щем.
3. Иерархический порядок в семье
В-третьих, к порядкам любви в семье относится ранговый по¬рядок, который так же, как и «давать» и «брать», идет сверху вниз, от более ранних к более поздним. Поэтому родители обладают при¬оритетом перед детьми, а первый ребенок — перед вторым.
Этот порядок относится и к «давать» и «брать» между братьями и сестрами. Появившийся раньше должен давать появившемуся позже, а более поздний должен принимать у более раннего. Тот, кто сейчас дает, раньше брал, а тот, кто принимает, тоже должен будет потом давать. Поэтому первый ребенок дает второму и тре¬тьему, второй берет у первого и дает третьему, а третий берет у пер¬вого и у второго. Старший ребенок больше дает, а младший боль¬ше берет. За это самый младший часто ухаживает за родителями в старости.
Поток «давать» и «брать», текущий сверху вниз, и течение вре¬мени от более раннего к более позднему нельзя ни остановить, ни повернуть вспять, ни изменить его направление, ни направить его снизу вверх или от более позднего к более раннему. Поэтому дети всегда стоят ниже родителей.и поэтому более поздний всегда идет после более раннего. Поток «давать» и «брать», как и время, течет все дальше и дальше, но никогда — назад.
Между родителями существует еще и собственная иерархия, ко¬торая не зависит от принадлежности. Так как отношения между родителями начинаются одновременно, то в смысле изначального порядка они всегда равны. Их ранговый порядок вытекает из их функции, например, он зависит от того, кто отвечает за безопас¬ность.
4. Нарушения порядка между родителями и детьми
а) Инверсия порядка «давать» и «брать»
Порядок процесса «давать» и «брать» в семье переворачивается с ног на голову, когда более поздний, вместо того чтобы принимать у более раннего и его за это уважать, стремится ему давать, как будто он ему равен или даже его превосходит. Когда родители, к примеру, хотят брать у своих детей, а дети хотят давать родителям то, что те не приняли от своих родителей или от своего партнера, тогда родители хотят брать как дети, а дети хотят давать как партнеры и родители. В этом случае поток «давать» и «брать» вместо того, чтобы течь сверху вниз, вопреки силе тяжести должен потечь снизу вверх. Но, как ру¬чей, который хочет течь не вниз, а вверх, он не доберется ни туда, куда хочет, ни туда, куда должен.
Как только возникает такое отклонение, как только родители за¬хотят брать, а дети захотят или должны будут давать, — налицо фаль¬сификация порядка.
Пример:
На одном из курсов присутствовала семейная пара. Полгода на¬зад они разошлись на какое-то время, а теперь снова были вместе. В свое время они удочерили девочку, а потом у них появились собствен¬ные дети — дочь и сын. Шестилетний сын считался очень трудным ребенком. Под руководством Иринвд Прекоп, терапевта, занимавшей¬ся удерживающей терапией, отец удерживал мальчика. Это шло до¬вольно долго и довольно драматично. Одним из указаний было, что¬бы отец говорил ребенку, как он себя чувствует. И тогда он говорил так, будто сам был ребенком и будто ребенок должен обращаться к нему как отец к сыну. То есть все было совершенно наоборот, и реше¬ния не было.
Тогда я сел позади отца и сказал: «Теперь я побуду твоим отцом, прислонись ко мне и Аавай-ка говори с сыном как отец». Так он и сделал, и тогда очень быстро появилось решение. И вот, наконец, он сидел рядом с сыном, а напротив сидели его жена и дочери. Таким образом, мужчины сидели вместе и женщины тоже. Это была пре¬красная картина. На следующее утро мужчина лежал на спине на полу и играл со своим маленьким сыном. Тот возился вокруг него, и вдруг ребенок в ярости выбежал за дверь. Я внимательно слушал, что происходило, и заметил, что ребенок взбесился в тот момент, когда его отец снова заговорил с ним так, будто сам был ребенком и будто сын должен ему что-то дать как отец. В этот момент порядок снова был нарушен.
Когда родителям что-то нужно, они обращаются к партнеру или к своим родителям. Если же родители обращаются со своими притя¬заниями, которые не соответствуют отношениям, к детям (например, с тем, что дети должны родителей утешать), тогда это переворачива¬ние, перверсия отношений, парентификация. Но дети не могут за¬щитить себя от этого. В этом случае их во что-то впутывают, и они начинают считать себя вправе на что-то, что им не подобает, за что потом себя наказывают. Однако позже, когда ребенок станет пони¬мать, это можно исправить. И тогда это называется терапией!
Вопрос: Ты не мог бы еще раз сказать, что такое парентификация?
Б.Х.: Это когда дети для своих родителей входят в роль их родите¬лей.
Вопрос: То есть когда дочь должна быть мамой мамы или мамой папы?
Б.Х.: Я сказал это точнее: когда ребенок входит в роль. Здесь боль¬ше пластов. Когда, например, мама отвергает собственную мать, то она не принимает одного своего ребенка так же, как отвергает мать. Это парентификация. Те чувства, которые каждый из родителей ис¬пытывал по отношению к своим родителям, он испытывает потом по отношению к одному из своих детей, и ребенок не может тогда быть ребенком, он попадает в роль одного из родителей. Так что ты должен смотреть на это шире. В расстановках это видно сразу. Часто бывает так, что ребенок в расстановке выказывает беспокойство, и тогда я спрашиваю родителей, что с их родителями, и в расстановку вводит¬ся отсутствующий или отвергнутый родитель. Тут ребенок сразу ус¬покаивается. В этом случае это знак того, что этот ребенок был па-рентифицирован. Часто бывает и так, что человек в свое время не принял чего-то от своих родителей и хочет теперь получить это от своего ребенка.
б) Отвержение одного из родителей
На одном из семинаров участник предъявляет на супервизию сле¬дующий случай.
Арндт: У меня вопрос по поводу признания детьми отца. Я уже несколько лет интенсивно работаю с одной семьей. Родители сейчас в разводе, и дети с неописуемой ненавистью отвергают своего отца, который сейчас ушел. Причина в том, что отец постоянно избивал и терроризировал мать на глазах у детей. Теперь дети знают, что он имел гомосексуальные контакты с мальчиками школьного возраста. И сей¬час дети вообще ничего не хотят больше знать об отце, хотя тот очень старается, пишет им и присылает подарки. Но они рвут фотоальбо¬мы и уничтожают фотографии отца.
Б.Х.: Сколько лет детям?
Арндт: От десяти до восемнадцати, живут пока с мамой. Они не¬навидят отца и заявляют, что не хотят его никогда больше видеть.
Б.Х.: Итак, первое: дети выражают ненависть матери. Здесь мож¬но было бы использовать такую стратегическую интервенцию: ты го¬воришь детям, что они должны сказать маме: «Мы ненавидим отца, и все это мы делаем для тебя», и не давать никаких объяснений. Это был бы первый шаг, чтобы все начали думать.
Я расскажу тебе по этому поводу одну историю, которую ты мо¬жешь потом пересказать им в качестве устрашающего примера.
Однажды я, будучи вместе с моей женой в Гейдельберге, в ответ на приглашение главврача предложил первичную терапию для боль¬ных с психосоматическими расстройствами. В течение четырнадца¬ти дней с ними проводилась сессия психотерапии. В первый день моя жена пошла к одной пациентке, страдавшей тяжелой депрессией. Она поработала с ней, и вдруг та громко закричала, обращаясь к своему отцу: «Уж лучше б ты сдох на войне!» — и все это с холодной яростью. На следующий день с ней работал я. Тогда я спросил ее, что же было с ее отцом. На войне он получил ранение в голову Когда он вернулся, у него часто случались приступы бешенства, а мать и обе дочери очень от этого страдали.
На следующий день я спросил ее, есть ли у нее Дети. Она отве¬тила, что у нее два сына. Я сказал ей: «Один из твоих сыновей бу¬дет подражать твоему отцу». Она промолчала. Тогда я спросил ее: «Что с твоим браком?». На что она ответила: «Плохо, но муж хоро¬шо обо мне заботится, и поэтому я остаюсь с ним, хотя и не люблю его».
Пару дней спустя она была очень подавлена и взволнована, и я спросил ее, что случилось. Она сказала, что получила письмо из уч¬реждения для детей с нарушениями развития, где находился ее млад¬ший сын. Он там что-то натворил. И она промолвила: «Я ведь так его люблю». Тогда я попросил ее встать лицом к стене, посмотреть на сво¬его сына и сказать ему: «Я ведь так тебя люблю». Она послушалась, но прозвучало это абсолютно фальшиво. Я заметил, что это было не¬искренне. Она страшно на меня разозлилась.
На следующий день я снова пошел к ней. Она удивилась, что я пришел. Я попросил ее еще раз встать лицом к стене, представить себе сына и сказать ему: «Твоего отца я не принимаю, а тебя я люб¬лю». Она повторила. Я спросил: «Как бы отреагировал твой сын, если бы это услышал?» Она ответила: «Я не знаю». На что я спросил; «А он имел бы право реагировать, мог бы он вообще себе это позволить?» И она сказала: «Нет». Я: «Поэтому он и сходит с ума».
В той же комнате был человек, которого мать оставила в больни¬це, а сама исчезла. Он потом перебывал во многих приемных семьях и по-настоящему страдал. Тогда я сказал ей: «Смотри, хотя этому че¬ловеку по-настоящему плохо, он никогда не сойдет с ума, потому что знает свою проблему».
Эту устрашающую историю ты, Арндт, мог бы сообщить семье, чтобы динамика стала явной. Детская ярость имеет очень плохие по¬следствия. Как же с этим быть?
Первое: стать отцом и быть отцом никак не связано с моралью. Он не потому отец детей, что он плохой или хороший, становиться отцом и становиться матерью — это процесс, находящийся по ту сто¬рону моральных оценок. Свое достоинство этот процесс извлекает не из какого-то морального свойства.

в) Когда ребенок становится доверенным лицом
Когда на одном из семинаров речь шла о том, чтобы отдавать ро¬дителям должное, один из участников высказал следующее замеча¬ние:
Людвиг: Моя мама однажды сказала мне, что она осталась с моим отцом из-за меня, и я думаю, что я недостаточно это ценил.
2?.ЛГ..А ты и не должен, во всяком случае, не в этом смысле. Если мать говорит, что она осталась с отцом из-за тебя, то это неправда. Это не так. Она осталась с отцом, потому что признавала свою ответственность за последствия своих действий. А это совсем другое. Ты тут не партнер по договору и ты можешь ценить то, что она признает свою ответственность за последствия своих поступков, но не то, что она сделала это ради тебя. Иначе это будет фальсификация. Разли¬чать это — значит отдавать матери должное. Иначе ты будешь слиш¬ком много о себе воображать. Потому что вместо того, чтобы это создавало близость между ней и твоим отцом, это создаст близость с тобой.
То же самое относится и к браку по необходимости. Родители женятся не из-за ребенка, а потому, что отвечают за последствия своих поступков. Ребенок не принимает участия в контракте между родителями, но в случае вынужденного брака скоро начинает чув¬ствовать себя виноватым, особенно если брак оказывается неудач¬ным. Но он абсолютно не виноват, и ему не нужно брать за это на себя ответственность. Но он делает это и чувствует себя тогда слиш¬ком важным.
(Обращаясь к Людвигу): Каким был брак твоих родителей?
Людвиг: Отчасти отношения были очень сердечными, я часто ви¬дел, что моя мать сидела у отца на коленях. Но в плане сексуальных отношений у них, по-видимому, были сложности. Она когда-то один раз ему отказала, а позже жаловалась мне, что отец больше ее не хо¬чет.
Б.Х.: Я хочу тебе кое-что сказать по поводу «быть-втянутым-в-доверие» и о детях как доверенных лицах отца или матери. То, что было между родителями, тебя не касается. Терапевтическая мера здесь — чтобы ты все это полностью забыл, так, чтобы твоя душа снова стала чистой.
Людвиг (сразу кивает): Да.
Б.Х.: Это происходит слишком быстро, это подмена исполнения.
(Группе)* Еще вопросы по этому поводу?
Альфред: Это в любом возрасте так?
Б.Х.: Да, это опасно в любом возрасте, например, когда мать рас¬сказывает подрастающей дочери, что у нее с отцом в постели. Еще хуже, если мать рассказывает это сыну. Детей это вообще не касается. Детей нельзя втягивать в то, что касается только их родителей. Дети не могут против этого защищаться, но они могут это потом забыть. Тогда это не принесет вреда. Если заключить союз с хорошей внут¬ренней инстанцией, она позаботится о том, чтобы это действительно забылось.
Альберт: Однажды отец привел домой свою подругу, а мать была слишком слаба, чтобы ее прогнать. Могут ли в этом случае действовать сыновья и сказать, что отцу следует оставлять своих женщин за дверью?
Б.Х.: Нет, они должны исходить из того, что мать с этим согласна. Но сыновья могут как можно быстрее покинуть дом — это будет наибо¬лее благоприятный вариант.
Эрнст: Моя первая жена постоянно отрицательно оценивает меня в присутствии моих дочерей. То, что я ничего не могу поделать с моей первой женой, мне ясно. Могу ли я как-то повлиять на моих доче¬рей?
Б.Х.: Нет. Но ты, наверное, можешь рассказать им историю о том, как кто-то что-то забывает. Это, конечно, очень плохо, когда один из партнеров говорит с детьми что-то о другом партнере. В этой пози¬ции любой человек наиболее уязвим. Если это не уважается между партнерами, то это конец.
Эдда: Я хотела спросить, как быть, если моя мама рассказывает мне интимные вещи о своих отношениях с ее первым мужем?
Б.Х.: Ты можешь ей сказать: «Для меня имеет значение только папа, а то, что было между тобой и твоим первым мужем, я знать не хочу».
Ларе: А если человек в новых отношениях рассказывает что-то о предыдущих?
Б.Х.: Этого делать нельзя. Это должно оберегаться точно так же, как тайна, иначе это разрушит доверие и во второй связи.
(На одном из следующих кругов)
Бригитта: Если у родителей есть внебрачные связи, это тоже де¬тей не касается?
Б.Х.: Да, детей это не касается.
Бригитта: А если появляются сводные братья или сестры?
Б.Х.: В этом случае это их несколько касается.
Альберт: Бывают родители, которые дают читать любовные пись¬ма другого родителя детям.
Б.Х.: Я бы не стал их читать. Тайны надо хранить, а не раскры¬вать.
5. Принятие отца и матери
Широко распространено такое мнение, будто родителям нужно сначала заслужить, чтобы дети их принимали и признавали. Это выг¬ладит так, будто они стоят перед трибуналом, а ребенок на них смот¬рит и говорит: «Это мне в тебе не нравится, поэтому ты мне не отец», или: «Ты не заслуживаешь быть моей матерью». Таким образом, они обосновывают свой отказ принимать родителей упреком, что они по¬лучили не то, что хотели, или получили слишком мало. Свое неприя¬тие они оправдывают ошибками дающего; а вправе ли их родители быть родителями, они решают в зависимости от их определенных качеств, то есть принятие они заменяют требованием, а уважение — упреком. Да это еще поддерживается и психотерапией, например, а-ля Элис ' Миллер. Это полное сумасшествие и совершенное искажение действи¬тельности. А результат всегда один: дети остаются пассивными и чув¬ствуют себя опустошенными.
Об Аристотеле говорят, что уже через несколько дней он отпра¬вил одного своего нового ученика домой с такими словами: «Я не могу его ничему научить, он меня не любит».
Когда у человека есть отец, то он такой, какой именно и нужен. Когда у человека есть мать, то она такая, какая именно и нужна. Ей не надо быть другой. Потому что отцом и матерью становятся, как уже сказано, не благодаря каким-то моральным качествам, а путем особого исполнения, а оно нам предначертано. Кто готов принять вызов этого исполнения, тот вплетен в великий порядок, которому он служит, независимо от своих моральных качеств. Родители заслу¬живают признания себя родителями благодаря этому исполнению и только благодаря ему. То, что родители делают вначале, содержит в себе больше, чем то, что они делают потом. Главное, что достается нам от родителей, приходит через зачатие и рождение. Все, что сле¬дует потом, идет в придачу и может быть получено от кого-то другого.
Только тогда ребенок может быть в ладу с самим собой и найти свою идентичность, когда он в ладу со своими родителями. Это значит, что он принимает их обоих такими, какие они есть, и при¬знаёт их такими, какие они есть. Если один из родителей «исклю¬чен из системы», то ребенок ополовинен и пуст, он ощущает эту нехватку, а это основа депрессии. Исцеление депрессии состоит в том, чтобы принять исключенного родителя, чтобы он получил свое место и свое достоинство. Когда человека подводят к принятию одного из родителей, он нередко боится, что может стать таким, как этот родитель, и что он может перенять определенные черты, которые ему приписывает. Такой страх — это позор, который он навлекает на своих родителей. Ему, напротив, следует сказать: «Да, вы мои родители, и я такой же, как вы, и я хочу быть таким. Я согласен с тем, что вы мои родители, со всеми теми последствия¬ми, которые это для меня имеет».
Принятие отца и матери — это процесс, который не зависит от их качеств*, и это целительный процесс. Невозможно, чтобы человек разделял: это я взять хочу, а вот это не возьму. Родителей прини¬мают такими, какие они есть. Мы часто называем хорошим то, что удобно для нас, и плохим, что для нас неудобно. Но это дешевое различение.
Иногда Берт Хеллингер проводит оДно упражнение, в котором человек заново переживает свое рождение. Тогда Хеллингер, крепко держа, его принимает, и когда тот чувствует себя совершенно приня¬тым, повторяет произносимую для него утреннюю молитву. Это со¬гласие на своих родителей и на свою жизнь. И тогда оно проявляет свою очень глубокую силу.
Молитва на заре жизни
Дорогая мама/милая мамочка,
я принимаю от тебя все, что ты даешь мне, все целиком
и все, что с этим связано.
Я принимаю это за ту полную цену, которой это стоило тебе
и которой это стоит мне.
Это поможет мне чего-то добиться, тебе на радость
(и в память о тебе).
Это не должно было быть напрасно.
Я крепко это держу и дорожу этим,
И если можно, я передам это дальше, так же, как ты.
Ты моя мама, я принимаю тебя такой, какая ты есть,
а я твой ребенок (твой сын, твоя дочь), и я принадлежу тебе.
Ты для меня самая лучшая, а я лучше всех у тебя.
Ты большая, а я маленький (маленькая).
Ты даешь, я беру.
Милая мама!
Я рад, что ты приняла папу.
Вы оба для меня самые лучшие. Только вы!
(То же самое следует в отношении отца.)
Из семинаров:
Альберт: Мне хорошо, признание родителей моей матери приво¬дит меня к признанию матери, и я чувствую себя так, будто до сих пор я ехал на трех цилиндрах, а теперь вижу, что тут есть еще три ци¬линдра.
Б.Х.: Очень хорошо, прекрасный образ! Так и мотор работает на¬много спокойнее.
Рюдигер: Я все больше считаю, что это здорово, что мои родители произвели меня на свет.
Б.Х.: Да, глядя на тебя, они были вовсе не так плохи. Еще я считаю • очень важной и третью сторону: есть сторона матери, есть сторона отца и есть что-то новое, свое собственное.
Стефен Ланктон, американский гипнотерапевт, проделал однаж¬ды с группой одно замечательное упражнение. Каждый должен был себе представить, что у него самые худшие родители, какие только могут быть, и подумать, как бы он тогда поступал. Затем нужно было себе представить, что у него самые лучшие родители, какие только существуют на свете, и что бы он делал тогда. И в заключение нужно было представить себе своих родителей такими, какие они есть, и как они поступают, и не было вообще никакой разницы!
Существует два основных образа, как дети представляют себе ро¬дителей и как родители представляют себе детей. Когда человек пред¬ставляет себе родителей и видит их перед собой, значит, нужно еще что-то с родителями уладить. А тот, кто принял своих родителей, кто с ними в ладу, может увидеть их позади себя. Если родители у челове¬ка все еще перед ним, то следствие таково, что человек не может идти. Он тогда упирается в родителей. Если же они позади него, он может идти, все свободно. И если он идет вперед, родители стоят и добро¬желательно смотрят ему вслед.
6. Обращение с родительскими заслугами и потерями
Плюс к тому, что они есть сами, у родителей также есть нечто, что они завоевали как заслугу или претерпели как потерю. Это принад¬лежит лично им и не имеет отношения к детям, — к примеру, личная вина или некий конфликт. Дети в этом участия не принимают. Роди¬тели не могут и не должны давать это детям, а дети не должны прини¬мать это от родителей, потому что им это не подобает. Они не долж¬ны, они не вправе принимать ни вину или ее последствия, ни болезнь или судьбу, ни обязательство или перенесенную несправедливость, также как не вправе принимать и родительские заслуги. Ибо это не было принято ранним от еще более раннего как добрый дар, чтобы передать потом идущим следом. Это часть его личной судьбы и оста¬ется в зоне его ответственности. Это является также частью его дос¬тоинства, и если он это принимает, а другие ему это оставляют, то в этом есть особая сила и особое благо, и это благо он может передать более позднему — без той цены, которую за это заплатил. Но если более поздний — пусть даже из любви — перенимает у более раннего нечто плохое, то в этом случае нижестоящий вмешивается В самое личное вышестоящего и отбирает и у него, и у этого плохого его досто¬инство и силу, и от блага обоим остается без содержимого одна лишь цена. И если идущий позже, не приложив усилий и не выстрадав это своей судьбой, принимает заслуги и личные права более раннего, тогда это тоже имеет плохие последствия, ибо права эти он берет, не запла¬тив за них их цены.
Итак, детям следует проводить здесь границу, и в этом тоже их уважение родителей.
Конечно, ребенок может иметь определенные преимущества бла¬годаря родительским заслугам, но они тогда входят в круг того, что родители дают детям. Получив что-то от родителей, они могут с по¬мощью этого сделать нечто новое, и тогда это будут их заслуги.
Также ни у кого нет права претендовать на наследство. Наслед¬ство — это подарок от родителей. Его принимают как незаслужен¬ный подарок, потому что так хотят родители. Даже если один ребе¬нок получил все, а его братья и сестры вообще ничего, никто не впра¬ве критиковать родителей. Так как наследство всегда не заслужено, то нельзя и жаловаться на то, что кто-то получает меньше. И все же одаренные должны по собственной инициативе дать братьям и сест¬рам соответствующую часть. И тогда в системе будет царить мир.
7. О некоторых этапах совместного пути
а) (Не) стать такими, как родители
Жизни родителей в качестве примеров оказывают очень сильное влияние на детей.
Пример:
В Чикаго на группу пришла одна женщина и сообщила, что она сейчас разводится. До сих пор она была счастлива в браке, у нее было трое детей. Она не хотела разговаривать, до нее нельзя было досту¬чаться, и она была твердо настроена развестись. На следующей сес¬сии мне внезапно пришла мысль спросить ее о возрасте. Ей было трид¬цать пять лет, и я задал ей вопрос: «Что было с твоей матерью, когда ей было тридцать пять?» И она ответила: «Тогда моя мать потеряла моего отца». Отец умер, пытаясь спасти других на авианосце. Я ска¬зал: «Точно, порядочная девочка в вашей семье теряет мужа в трид¬цать пять лет».
Здесь мы снова встречаемся с магическим мышлением детей, ко¬торое понимает любовь как «стать как...» или «жить как...». Позже это перекрывается, но в душе продолжает оказывать действие. Родители! же со своей стороны надеются и желают, чтобы их детям жилось лучше. Таким образом, родительские пожелания находятся в противоре¬чии с тем, что дети подразумевают под любовью. Скрытая, неявна»! связь существует даже тогда, когда родителей отвергают. Дети втайне! им подражают и позволяют, чтобы им было также, каково пришлось! родителям. .Когда ребенок говорит: «Таким, как вы, я не хочу стано-1 виться ни при каких обстоятельствах», он втайне идет по их стопам и именно благодаря отрицанию становится таким, как родители. стать таким, как родители, приводит к тому, что ребенок постоянно на них смотрит. То, чего я не хочу, я должен постоянно иметь в поле зрения. И тогда неудивительно, что это приобретает определенное влияние.
Ребенка можно избавить от этой магической позиции, приведя его к тому, чего желают для него родители, и показывая ему, что это не | наносит ущерба любви, а может быть, этим он сможет даже еще больше j показать свою любовь.
б) Ты вправе стать таким, как твой отец /твоя мать
Ситуация в семье складывается таким образом, что муж привно-; сит туда ценностные представления из своей семьи, а мать из своей. И представления эти друг от друга отличаются. И если теперь по от¬ношению к детям побеждает, например, отец с его ценностными пред¬ставлениями (но это скорее редкость, обычно, по моему опыту, верх ' берут матери с их преставлениями), то тогда на переднем плане ребе¬нок будет следовать отцу, а на заднем плане — матери, или наоборот. На переднем плане ребенок послушен тому, кто побеждает, а втайне — i тому, кто проигрывает. Это его компромисс. Поэтому триумфа не су¬ществует, и совершенно бессмысленно держать тут курс на победу^ Ребенок всегда походит на того из родителей, кто, например при рас- , ставании, что-то теряет в своей судьбе.
Если ребенок не слушается, то в большинстве случаев он следует ценностным представлениям другого партнера. Такое неследование — ' это опять-таки только другой вид послушания и лояльности. Если , один из родителей прямо или косвенно говорит ребенку: «Не стано¬вись таким, как твоя мать/твой отец», то ребенок следует другому ро¬дителю.
Пример:
Некая женщина была замужем за мужчиной, который считался алкоголиком. Она подала с ним на развод. У них был сын, жил, он с матерью, и она боялась, что сын станет таким же, как отец. Тогда я сказал ей: «Сын имеет право следовать за своим отцом, а ты должна сказать сыну: «Ты вправе взять все, что я тебе даю, и ты вправе взять все, что дает тебе твой отец, ты вправе стать таким, как я, и ты вправе стать таким, как твой отец». Тогда эта женщина спросила: «Даже если он станет алкоголиком?» Я ответил: «Совершенно верно, и тогда тоже. Ты скажешь ему: «Я соглашусь, если ты станешь таким, как твой отец». Это испытание.
Результатом подобного позволения и уважения перед мужем яв¬ляется то, что мальчик может принять своего отца без того, чтобы принять и то, что осложняет жизнь его отца. Если мать скажет: «Только не становись таким, как твой отец», — он станет как отец. Тогда он не сможет сопротивляться.
в) Правила хорошего воспитания
Решение проблем, связанных с воспитанием, состоит в том, что¬бы родители сошлись на одной системе ценностей, в которой сохра¬няются различные ценности обеих семей (отца и матери). Тогда это будет некая вышестоящая система, и каждому придется определен¬ным образом отказаться от своей. В этом случае каждый будет вино¬ват по отношению к своей родной семье, что делает эту задачу очень трудной. Представление о том, что собственная система является правильной, а другая неправильной, скорее мешает. Когда родители договорятся, они смогут найти к детям общий подход. Тогда дети чув¬ствуют себя увереннее и с удовольствием следуют найденной общи¬ми усилиями системе ценностей.
Пример:
Некие мужчина и женщина спросили учителя, что им делать с их дочерью, потому что теперь матери приходится часто устанавливать для нее границы и она ощущала при этом недостаток поддержки со стороны мужа.
Сначала учитель в трех тезисах изложил им правила хорошего воспитания:
1. Воспитывая своих детей, отец и мать, каждый по-своему, счи¬тают правильным то, что было важным либо отсутствовало в их соб¬ственных семьях.
2. Ребенок следует тому и признаёт правильным то, что важно для обоих родителей либо у них обоих отсутствует.
3. Если один из родителей одерживает в воспитании верх над другим, то ребенок объединяется с тем, кто побежден.
Затем учитель предложил им, чтобы они позволили себе воспри¬нять то, как их любит ребенок. Тут они посмотрели друг другу в глаза, и лучик света пробежал по их лицам.
А в заключение учитель посоветовал отцу, чтобы тот иногда давал! дочери почувствовать, как он рад, когда она хорошо ведет себя с матерью.
г) Отрыв от родителей и самостоятельная жизнь
Если ребенок предъявляет родителям «иск»: того, что вы мне дали, во-первых, мало, а во-вторых, это не то, и вы должны мне еще Целую кучу всего, то в этом случае он не может у родителей брать, а также не может от родителей отделиться. Потому что тогда его претензии по-1 теряли бы силу, а принятие бы обесценило эти претензии. Эти претензии привязывают его к родителям, но он ничего не получает. Таким образом, он оказывается очень тесно с родителями связан, но так, что родителей у него нет, а у родителей нет ребенка.
Так что принятие имеет следствие особого рода — оно разделяет. Принимать означает: я принимаю то, что ты мне подарил; это много и этого достаточно, а остальное я сделаю сам, а сейчас я оставляю вас i в покое. То есть я принимаю то, что я получил, и, хоть я и ухожу от родителей, у меня есть мои родители, а у моих родителей есть я.
Но у каждого есть еще нечто свое, то, что дано только ему и что он должен принять и развивать независимо от родителей. Но это есть что-то, не направленное против родителей, а нечто такое, что прида¬ет еще большую завершенность.
Однажды здесь был врач примерно сорока лет, долго состоявший в браке. И он задал вопрос: «Что мне делать, мои родители вмешива¬ются абсолютно во все?». На что я ответил: «Родители вправе во всё вмешиваться, а ты имеешь право делать то, что кажется правильным тебе».
д) Поиск самореализации и просветления
Ребенок, отказывающийся принимать своих родителей, чувству¬ет себя неполным, он сам с собой не в ладу. Эту нехватку он стремит¬ся компенсировать, и поиск самореализации и просветления в этом случае зачастую является всего лишь поиском еще не принятого отца и еще не принятой матери. Так называемый кризис среднего возраста часто проходит, когда удается принять то, что идет от отвергавшего¬ся до сих пор родителя.
е) Забота о пожилых родителях
Для детей большим облегчением является, когда родители пока¬зывают, что они тоже у них что-то берут. Это не снимает принципи¬альную важность принятия родителей. Как и то принятие, которое делает возможным расставание, не освобождает ребенка от обязан¬ности давать, передавая, например, дальше.
Прежде всего это не освобождает ребенка от того, чтобы он забо¬тился о своих родителях в старости или когда в этом есть необходи¬мость. Последнее очень важно для прощания: родители могут позво¬лить ребенку переехать, если ребенок заверит их в том, что для роди¬телей, если он им понадобится, он здесь.
Многие опасаются, что когда-то, когда родители станут стары¬ми, это все свалится им на голову. Дело тут в том, что дети представ¬ляют себе ситуацию таким образом, будто они будут должны забо¬титься о родителях так, как те того потребуют. Тогда их беспокойство обосновано. Им следует сказать родителям: «Мы будем заботиться о вас так, как это правильно». А это нечто совершенно иное. Если дети решились сделать это, они чувствуют себя хорошо и свободно.
Лежащая за этим динамика такова: ребенок не может восприни¬мать своих родителей такими, какие они есть. Как только ребенок видит своих родителей, он, за некоторыми исключениями, чувствует себя пяти-семилетним ребенком, при этом совершенно неважно, сколько лет ему на самом деле. В свою очередь, родители видят своих детей всегда пяти-семилетними и испытывают соответствующие чув¬ства. Единственным исключением был один психиатр из Гамбурга, милая женщина, которая говорила: «Я и моя дочь находимся на од¬ном уровне». Когда мы пили кофе, она постоянно говорила о «своей мушке», пока ее кто-то не спросил, кто же это. На что она сказала: «Моя дочь». Это единственное исключение, которое я нашел.
Так что сыну (дочери), который вынужден общаться со старым от¬цом или старой матерью, требуется много усилий, чтобы заставить счи¬таться с собой и самому реагировать не как ребенку, а как взрослому человеку, который делает то, что правильно. Для этого необходимо из¬менение сознания. Но то, что правильно, обычно выполнимо.
Пример:
Недавно здесь была женщина, она работала уполномоченной по налогам, и у нее было два больших бюро в Гамбурге и во Франкфурте.
Во время сессии она сказала, что должна позвонить маме. Ее мать J лежавшая в больнице во Франкфурте, непременно хотела, чтобы та of ней заботилась. Но она не могла, так как была завалена работой. Тогда я сказал: «Это в первую очередь, сначала мать, и ты позаботишься! о ней, а потом присмотришь за своими делами». Она воспротивилась, и я сказал ей: «И все же дай этому сначала в тебе «осесть», это обладает приоритетом. И ты тоже наверняка знаешь, что это важно». Она дает этому «осесть», и как только это произошло, на следующий день ей звонят из Франкфурта и говорят, что одна очень квалифицированная сиделка во Франкфурте ищет работу, ее услуги дороговаты, но она очень старательная. Недостатка в деньгах эта женщина не испытывала. Это было решением.

8. Специальные темы и области в сфере отношений между родителями и детьми
а) Замалчивание происхождения детей
Йозеф: Меня интересует, почему родители скрывают, если ребе¬нок рожден вне брака или был подкинут. Я не понимаю причины.
Б.Х.: В обществе существует тенденция негативного отношения к происшествиям такого рода, люди боятся об этом говорить. Если мы просто всего лишь посмотрим на события такого рода, как мы делаем это здесь, то выяснится, что для всех заинтересованных лиц все хо¬рошо так, как есть. Из греха часто получается что-то хорошее, и это плохо для моралистов. Такие вещи невозможно обнаруживать перед кем-то, кто относится к этому отрицательно и смотрит, а хорошо ли это. Так что и хорошо, и уместно иметь немного сочувствия по отно¬шению к таким родителям.
б) Внебрачный ребенок, не знавший своих братьев
Томас: Я — внебрачный ребенок, я вырос с мамой. Пять лет назад я разыскал своего отца. Эту часть я теперь знаю. Но я не знаю сыно¬вей моего отца, а он не решается сказать им о моем существовании.
Б.Х.: Месяц назад я проводил один курс. На этом курсе была жен¬щина, которая находилась в точно такой же ситуации. Она была рож¬дена вне брака. Ее отец женат, у него есть еще сыновья. Этот отец тоже Не решался показать дочь своим сыновьям. Тогда я сказал ей, что ей следует разыскать сыновей и представиться им сестрой, про¬сто так. Позже она позвонила мне и сообщила: она была на каком-то разднике, и там недалеко от нее стоял ее отец и ее сводные братья. В конце праздника там не осталось никого, кроме ее отца, братьев и ее, и они смогли друг с другом поговорить. (Обращаясь к Томасу) Я бы их разыскал. Но тогда, правда, есть опасность, что ты потеряешь про¬фессию пастыря.
Томас: Почему?
Б.Х.: Нередко мотивацией для поисков Бога является то, что у че¬ловека нет отца, и он его ищет, и когда он его находит, его поиски Бога прекращаются. Это ведь начинается с Иисуса, у которого тоже не было отца, во всяком случае такого, о котором мы бы что-то знали.
Путь
Отец стал стар, и вот к нему Приходит сын его и просит: ' «Пока ты не ушел, отец, благослови меня!» Отец сказал: «Благословлю тебя я тем, что поначалу по пути знания немного провожу».
И вот на следующее утро
Они выходят на простор,
Из тесноты своей долины
Лежит их путь к вершинам гор.
А день уж близился к закату,
Когда они к вершине добрались,
И вся страна теперь, куда ни глянь, лежала,
До горизонта, лучами поздними озарена.
Вот солнце село,
Угасло вместе с ним великолепье яркое;
Настала ночь.
И в наступившей темноте
Сияли звезды.
Был тут однажды человек, который рассказал: «Наш первый сын был зачат до брака, и теперь он начинает высчитывать время своего зачатия». И он спросил, что он должен сказать, когда сын станет его расспрашивать. Я ответил, что ему следует ответить так: «Дольше мы выдержать не смогли». Тут он засмеялся. Да, это честно.
в) С кем останутся дети после развода?
Вопрос с кем должны остаться дети после развода — очень легко разрешим: дети должны остаться с тем из родителей, кто больше уважаетл-детях другого родителя. В большинстве случаев муж больше уважает в детях мать, чем жена—отца. Это данные, полученные мной опытным путем. Но мать может заслужить, чтобы дети остались у нее.
Клаус: А по каким признакам можно определить, кто из родите-1 лей больше уважает другого в детях?
Б.Х.: Ты увидишь это сразу, и они сами это знают. Когда ты зада-! ешь вопрос, тебе нужно просто посмотреть на родителей, и ты сразу | будешь знать, кто это.
Клаус: Но ведь это может быть и одинаково?
Б.Х.: Ну это уже отговорка! Если это одинаково, то нет и развода. S
Людвиг: Равноценны ли высказывания: «Детей должен получить! тот, кто больше уважает в детях партнера» и «Тот, кто оставляет парт-1 нерство, не должен быть награжден детьми»?
Б.Х.: Под таким грубым высказыванием я бы не подписался. Но часто бывает так, что дело заходит слишком далеко, когда один дру¬гого одурачивает, да еще и забирает у него потом детей. И обычно Это тот, кто другого не уважает. Но это разные точки зрения, и здесь есть масса исключений. Так что важно внимательно смотреть. Все это многообразие невозможно выразить в двух предложениях.
Родители решают также, будут ли они вступать в новый брак и с кем будут дети. К примеру, мужчина в разводе, дети живут с ним, и он собирается снова жениться. И если он в этом случае спрашивает де¬тей, следует ли ему это сделать, то это плохо. Детей это вообще не касается. Он поступает так, как считает нужным, а дети должны это принять. В таких случаях детей спрашивать нельзя. Но они не обяза¬ны любить новых партнеров своих родителей.
Петра: Но ведь в суде задают эти вопросы.
Б.Х.: Знаю, но это не играет никакой роли. Я говорю здесь о пси¬хологии. Если родители решат это между собой, то это избавит детей от необходимости выбирать между родителями. Потом широко рас¬пространено еще и такое представление, что если суд отдает детей одному из них, что тогда этот человек детей имеет, а у другого он их отнимает. Этого он не может. Дети просто у него живут. Но он не мо¬жет отобрать детей у другого. Дети всегда принадлежат обоим роди¬телям, и договариваться нужно так, чтобы дети знали, что мать и отец остаются их родителями, даже если не являются больше супругами.
г) Почетное или опасное усыновление (удочерение)
Если ребенка не могут растить его собственные родители и ему нужны другие родители, то в первую очередь поиск ведется среди ба¬бушек и дедушек. Это самое естественное. Если они ребенка берут, то там ему будет хорошо. Тогда и дорога обратно к родителям будет проще в случае, если ситуация изменится. Если родители родителей не могут взять ребенка или если их уже нет в живых, то дальше поиск ведется среди дядей и тетей. Они следующие. И только если нет никого из членов семьи, то можно начать искать приемных родителей или опеку¬нов. Это тоже будет задачей, над которой стоит потрудиться. Тогда опе¬куны смогут быть уверены, что они здесь^на своем месте, что они заме¬няют для ребенка родителей. Они выполняют важную задачу, но как заместители они занимают второе место. Сначала идут настоящие ро¬дители, какими бы они ни были. Если этот порядок соблюдается, то приемный ребенок сможет уважать приемных родителей и принимать у них то, что он от них получает.
Но как только они захватывают место родителей и ведут себя как лучшие родители, то ребенок часто выказывает солидарность со сво¬ими родителями, чье значение умаляется, и злится на родителей при¬емных. Если родители без необходимости отдают ребенка на усынов¬ление, ребенок злится на своих родителей, причем по праву. И если приемные родители ставят себя на место настоящих родителей, то это недоброе чувство достается им. Но если они всего лишь замести¬тели, тогда эти чувства направляются на родных родителей, а чувства хорошие идут приемным родителям. Так что и для приемных родите¬лей это тоже большое облегчение.
Но если пара усыновляет ребенка ради себя самих, а не ради ре¬бенка, то есть они, так сказать, отбирают ребенка у родителей пото¬му, что хотят его иметь, то в качестве искупления что-то равноценное будет принесено в жертву: или собственный ребенок, или отношения с партнером. Тогда это компенсация за похищение ребенка. Это очень плохо. Иногда бывает и так, что когда другой ребенок усыновляется противозаконно, совершает самоубийство собственный ребенок, а иногда дело парадоксальным образом доходит и до изгнаний.
Пример:
Для одного из членов группы, который жил отдельно от жены, был важен вопрос о месте приемного ребенка. В расстановке семьи ребенок стоял между приемными родителями. Тогда я спросил: «Кто хотел усыновления?» Он ответил: «На самом деле моя жена». На что я заметил: «Да, и ради этого она пожертвовала мужем». У мальчика, который стоял между ними, подкосились ноги. Он заявил, что хотел бы опуститься на колени. И я согласился: «Сделай это». Тогда он встал на колени, а позади я поставил его родную мать. Я сказал: «Теперь повернись к маме». Она подошла к нему, и это было решение. Затем я
поставил приемных родителей рядом так, что они сзади смотрели, как сын стоит на коленях перед своей матерью. И они снова были парой.
Когда усыновляют детей, очень важны ясные различия в выборе' слов, то есть приемный ребенок должен называть своих родных ро¬дителей не так, как приемных: к примеру, отец и мать и папа и мама. Приемные родители тоже не должны говорить «мой сын» или «моя дочь», а скорее так: «Это ребенок, о котором мы заботимся и для ко¬торого мы замещаем родителей». Это обладает совсем другим каче¬ством. И все же зде.сь нет однозначного и всеобщего решения. Также лучше, чтобы ребенок сохранил свою изначальную фамилию. Тогда сразу ясно, что он усыновлен.
Биргит: А как быть, если дети хотят носить ту же фамилию, что и приемные родители или что и отчим?
Б.Х.: Я бы не стал обманываться из-за таких пожеланий. Дети видят, чего хотят приемные родители. Приемным родителям нужно выяснить, что хорошо для ребенка, тогда и ребенок этого захочет. А в случае с отчимом дело обстоит так: если мать уважает своего первого мужа, тогда здесь вообще нет никакой проблемы, и наоборот в случае с мачехой.
Инге: Если у одного из вступающих в брак уже есть ребенок, ко¬торый живет с ним, то хорошо для нового родителя его усыновлять или нет?
Б.Х.: Нет, это плохо, потому что тогда ребенку приходится отре¬каться от своего отца или матери. Я принципиально не советую этого делать.
Пример:
Некоторое время назад мне позвонила из Базеля одна женщина, она была в совершенном отчаянии. Ее приемный отец был при смер¬ти, а они были очень близки. Она рассказала, что ее мать развелась и потом снова вышла замуж за другого мужчину. Тот ее удочерил. Тогда я сказал, что она могла бы сама по собственной инициативе аннули¬ровать удочерение. Она изумилась, поблагодарила и положила труб¬ку. Позже она мне позвонила: она это сделала. Ситуация моменталь¬но изменилась: она смогла поддержать отчима перед смертью. Он умер, и она чувствовала себя теперь хорошо. Было совершенно ясно, что она привела что-то в порядок и сейчас снова заняла свое место. Это очень плохо для ребенка, когда он должен отрекаться от своих родителей.
Йозеф: В одной аварии погибли родители и родители родителей двух детей, а дядя и тетя готовы взять только одного из ребят. Что здесь важнее: чтобы дети остались в семье, но были разлучены, или чтобы бни были вместе в одной приемной семье?
Б.Х.: Очень трудно сказать. Но если родственники готовы взять только по одному ребенку, то у меня возникает мысль, что эти люди не no-Hacf оящему заботятся о детях. Иначе они были бы готовы взять их вместе. Мне представляется, что им скорее будет лучше в прием¬ной семье, в которой они могли бы жить вместе как брат и сестра.
Я сделал еще одно наблюдение, а именно, что ребенок, который находился под опекой или был усыновлен, сам стремится К тому, что¬бы принимать других детей и опекать их. И тогда они попадают в доб¬рые руки. В качестве компенсации они передают дальше то, что по¬лучили сами, и часто хорошо это делают.
Смотри на детей!
(Томас предъявляет случай)
Одна супружеская пара из той местности, где я живу, не могла иметь детей. Они много раз ездили в Колумбию, чтобы за большие деньги «организовать» себе ребенка. И не успел ребенок появиться, как муж сошел с ума и провел четверть года в лечебнице. Едва он от¬туда вышел, как они привезли себе второго ребенка. Я думаю, это про¬сто ужасно то, что там происходит.
Б.Х.: Ах, кто знает! Посмотри на детей и скажи себе: они, конеч¬но, пробьются.
Томас: Но у меня есть еще вопрос, мои друзья...
Б.Х. (перебивая): Нет, нет, нет! Что я сказал?
Томас: Дети, конечно, пробьются.
Б.Х.: До этого я сказал еще кое-что. (Пауза) Ты должен смотреть на детей. А на кого смотришь ты?
Томас: Да, верно, на родителей.
Б.Х.: Они не заслуживают лучшего, они знают, что делают. Это поразительно, чего только не бывает.
Много-много лет назад, я думаю, прошло уже лет восемнадцать, я проводил однажды тренинг в одной организации, и там был человек по имени Петер. Когда ему было два года, у его матери случился при¬ступ шизофрении и она стукнула его о стену. Тут домой вернулся отец и сразу же отвез жену и сына к врачу. С ребенком ничего страшного не произошло. Вероятно, его кости были еще достаточно гибкими. По¬том родители вместе с врачом исчезли в кабинете. Теперь он лежал один в приемной. Вдруг дверь открывается, в комнату заглядывает врач и смотрит на него, и этот взгляд он не забыл. Этот взгляд говорил} «Ты справишься». Это был тот якорь, за который он держался всю свою жизнь. Видишь, врач сделал правильно, он посмотрел на ребенка.
Бедный племянник и хорошая возможность Марта: Мой племянник, сын моего брата, усыновлен его отчи¬мом. Он получил тогда фамилию отчима, и новая семья дотом пол¬ностью прервала контакты с моим братом и нашей семьей. Я хочу упросить, могу ли я что-нибудь сделать для мальчика,
Б.Х.: Если ты думаешь о том, что ты можешь для него сделать, значит, в твоем сердце живет любовь к нему. Если ты дашь этрму чув¬ству подействовать и одновременно воздержишься от каких-либо дей¬ствий и подождешь, пока представится хорощая возможность, тогда это уже сейчас будет действовать в интересах твоего племянника. И тем не менее могут пройти годы, прежде чем появится возможность сделать то, что нужно.
Преимущество детских деревень-SOS
В прошлом году я проводил курс для мам из детских деревень-SOS, который доставил мне огромное удовольствие. Они были так внимательно! Среди них было распространено такое представление: самое лучшее для ребенка — это его собственная семья, на втором месте — семья приемная и уж как последний заменитель — детская деревня-SOS.
Тогда я сказал им: «Нет, сначала идет настоящая семья, потом детская деревня-SOS и далеко позади Идет приемная семья». Таких коллизий, таких переплетений, которые мы часто наблюдаем в при¬емных семьях, в детских деревнях-SOS не существует. Мамы из детс¬ких деревень не претендуют на то, чтобы быть настоящими матеря¬ми. Каждая из них знает, что она лишь мама из детской деревни. Эти дети вырастают приспособленными к жизни, но им приходится очень много делать для этого самим.
Карл: По-моему, тяжело то, что в некоторых детских деревнях нельзя говорить о родных семьях детей.
Б.Х.: Нет, я считаю, что это хорошо. Иначе они не смогут стать семьей. То есть не надо говорить об этом внутри семьи, но, конечно, можно говорить с каждым ребенком о его родителях и его родной се¬мье по отдельности.
Карл: Я имею в виду не то, что это должно обсуждаться в сурро¬гатных семьях, а то, что ребенок вообще вправе что-то узнать о своем происхождении, а также может и имеет право иметь связь со своим происхождением.
Б. Х: Да, было бы скверно, если бы он не имел на это права, но, в той детюхойдеревне, которую я знаю, было не так. Там у меня был еще'один прекрасный опыт; одна мама из детской деревни рассказала, что одну девочку разыскала ее мама. Ребенку сейчас десять или двенадцать лет, и мать хотела снова иметь контакт со своим родным ребенком и пригла¬шала ее через выходные к себе. Мама из детской деревни чувствовала себя оттесненной. Тогда мы сделали расстановку этой ситуации: родная мать, мама из детской деревни и ребенок. Сердце разрывалось смотреть, как ребенок метался, чтобы найти евое место. В конце концов она По¬ставила себя чуть ближе к маме из детской деревни, и это было абсолют¬но адекватно. А мамы из детской деревни смогли по-настоящему ощу¬тить на этом примере свое достоинство и свою важность.

д) Помощь детям, пережившим сексуальное насилие
Динамика
Инцест возможен только тогда, когда между родителями суще¬ствует негласный союз. Таким образом, к э,тс|му причастны всегда оба родителя — отец на переднем плане и мать на заднем. Соответствен:-но, ребенок, должен возлагать вину тоже на обоих родителей. И дока произошедшее не будет увидено в общем плане, решения не найти. Инцест зачастую является попыткой компенсации при разрыве между «брать» и «давать» в семье. Виновники, будь это отцы, дедуш¬ки, дяди или отчимы, были чего-то лишены или что-то не ценится, и тогда инцест — это попытка эту разницу ликвидировать.
Пример:
Женщина, имеющая дочь, выходит замуж во второй раз, Если женщина не ценит то, что ее второй муж обеспечивает и заботится о-ребенке, который живет с ними, возникает дисбаланс между «давать» и «брать». Мужчине приходится давать больше, чемюндолучает. Чем большёженщина ждет, что он будет это делать, тем больше становит¬ся разрыв между приходом и расходом. Компенсация бы состоялась, если бы она сказала мужу: «Да, это так, ты даешь, а я беру, но я ува¬жаю тебя и ценю». Тогда компенсации не нужно будет протекать на таком темном уровне. >
Если же у партнеров плюс к этому существует еще и недостаток обмена и компенсации, например, в сексуальных отношениях, то в системе возникает неодолимая потребность в уравновешиваний, ко¬торая добивается своего как инстинктивная сила, и самым близким выходом, который она находит в качестве компромисса, становится то, что дочь предлагает себя либо жена предоставляегили предлагает
дочь мужу. Это частая, в значительной степени неосознанная динами¬ка инцеста. Однако существуют и другие обстоятельства.
Что еще происходит в таких случаях, так это то, что ребенок при¬нимает на себя последствия и вину. Многие выбирают профессию жертвы и уходят в монастырь, чтобы эту вину искупать, другие схо¬дят из-за этого с ума, расплачиваются симптомами или совершают самоубийство. А кто-то демонстрирует свое распутство и говорит: «Я действительно шлюха, вам не нужно мучиться угрызениями, совес¬ти*, и таким образом снимает вину с виновного.
Пример:
На последнем курсе присутствовала женщина, у которой в про¬шлом было много попыток самоубийства. Ребенком она была изна¬силована отцом и дядей. Она долго смущалась. У нее было представ¬ление, будто в группе все видят, что она преступница, и хотят ее убить. Тогда я дал ей уйти в это представление, и вот она все сидела и смот¬рела себе под ноги. Потом она увидела дядю, который пркончил с собой, тот самый дядя, который ее изнасиловал. Она смотрела вниз, и при этом у нее было старое и суровое лицо. Это была не она, я спросил: «Кто так смотрит на него сверху вниз? Так зло и торжествующе?» Это была мать. Тут я это прервал, а позже мы сделали расстановку этрй системы. И тогда стало ясно, что дядя является ее отцом и мать рада, что его больше нет. И что дочь чувствовала себя виновной в его смерти, тоже было ясно.
Решение для ребенка
Речь всегда о том, чтобы найти решение для того, кто здесь, и я не выхожу за рамки непосредственного и не стремлюсь найти некое все¬общее решение. Однако для каждого решение выглядит по-своему.
Решение для ребенка в том, чтобы он сказал матери: «Мама, я рада делать это для тебя», и отцу: «Папа, я рада делать это для мамы». Если присутствует муж, я велю ребенку сказать: «Я делаю это для мамы, я рада делать это для мамы», Но сказать это родителям для ребенка настолько большое испытание на прочность, что мало кто с этим справляется. Страдать легче.
Мужчина с трудом может противостоять искушению, потому что он испытывает потребность в компенсации. И если принять теперь поверхностную точку зрения и смотреть на это как на сле¬дование инстинкту в том смысле, что «он совершает насилие над дочерью», то от понимания ускользнет важная базовая динамика. Здесь тоже нужно следовать девизу: «Верна только та интерпретация, которая каждому оставляет его достоинство». Такое толкова¬ние, когда кто-то один является злодеем, не помогает .найти реше¬ние. Когда, происходят такие вещи, то все — и жена, и дочь, и муж — в глубине души с этим согласны, чтобы восстановить баланс меж¬ду «давать» и «брать».
Вопросы по теме инцеста:
Фридеманн: У меня кое-что застряло в голове еще с утра. Ты ска¬зал: когда жена отказывается от сексуальных контактов... Для меня в этом есть возложение вины. Я думаю, что это нарушенные отноше¬ния, в которых участвуют оба, и что они оба не признают себя за это ответственными. И тогда это имеет такие последствия.
Б.Х. (твердо): Нет, женщина отказывается.
Фридеманн: Могу ли спросить, почему?
Б.Х.: Это не играет вообще никакой роли. Результат1 тот же са¬мый. Причина роли не играет, но, естественно, существуют условия. Женщина, конечно, в плену каких-то обстоятельств, раз она отказы¬вается, но нечестно тогда искать вину мужа.
Фридеманн: С этим я согласен, но это тоже нечестно... нет, это неумно валить вину на всех подряд.
Б.Х.: Да, но у кого же тогда ключ, раз что-то должно измениться? Он есть только у жены. Тогда и ответственность на ней, а не на муже.
Вера: Но может быть и так, что это муж отказывается, что жена его больше не заводит, а только дочь.
Б.Х.: Теперь это гипотетическое возражение. Тут пришлось бы проверять, так ли все на самом деле. То, что допустимо, зачастую яв¬ляется ошибкой. Когда строятся какие-то предположения, ты можешь сказать «да» или «нет», и у тебя нет в этом случае никакого указания, и создается проблема, которой на самом^деле не существует. Так что намного лучше брать реальную проблему и по ней определять, что происходит. Для меня ключ в этой ситуации в руках у женщины, а вместе с ним и ответственность.
Карл: В таких событиях ты часто ставишь женщину во главу угла. А какова роль мужа в том, что жена себя так ведет, ты принимаешь во внимание редко.
Б.Х.: Дело здесь в природе женщины. Женщины чувствуют себя менее неготовыми, чем мужчины. Мужчины в их позиции намного более неуверенны, чем женщины. Это как-то связано с биологичес¬кой ролью женщины, которая обладает другой величиной, чем роль мужская. Для меня совершенно однозначно, что она более весома. И обязательства, и привязанность намного глубже, и это придает им что писа-
больший вес. Мужчине приходится ожесточенно приобретать снаружи. Бедных парней потом называют патриархами. Они это, чтобы хоть что-то собой представлять. Во всяком случае так на это посмотреть.
Кард: Но для меня твое описание по-прежнему выглядит муж обращается к дочери, потому что жена уклоняется. Это ние не учитывает того, что же такого делал мужчина, что жЬна его избегает.
Б.Х.: Эти дополнительные размышления ничего не дадут в плане поиска решения для жертвы инцеста. Я могу согласиться с тобой в том, что здесь много разных пластов и все взаимно обусловлено. Обыч¬ное дело когда в случае инцеста дочь говорит: «Подонок, что он со мной сделал». И многие другие тоже думают так. Но динамика пока¬зывает, что мать вьщвигает вперед ребенка, чтобы иметь возможность уклониться от мужа. Если теперь дочь скажет: «Мама, я рада делать это для тебя», она попадет в другой динамический контекст и ей бу¬дет легче отмежеваться от отца, от травмы, а также оНа сможет отме¬жеваться от матери.
Воздействие освобождающих фраз
С системной точки зрения эти фразы освобождают дочь из вов¬леченности в конфликт между матерью и отцом. Сопротивление про¬тив этой интервенции со стороны девочки связано, вероятно, еще и с тем, что теперь она должна отойти на позицию смирения. Этим она отказывается от соперничества с матерью — кто лучшая жена для отца. Мать тогда снова лучшая жена, а ребенок — снова ребенок. В этом состоит отличие от эдипова комплекса. В случае эдипова комплекса на переднем плане соперничество, а здесь это любовь, тайная связь с матерью^ Такое решение снова устанавливает взаимопонимание и близость с матерью, и тогда дочь снова может развиваться как жен¬щина. Иначе она остается отрезанной от матери. Эти фразы выявля¬ют динамику, находящуюся на заднем плане. Никто не сможет тогда больше вести себя так, как раньше. Все участники оказываются в зоне ответственности, и ребенку больше не приходится чувствовать себя виноватым. То, что он сделал, он сделал из любви. Ребенок вдруг ока¬зывается хорошим, и он знает, что он хороший. Эти фразы возлагают ответственность за инцест и его последствия на родителей и снима¬ют вину с ребенка, потому что доказывают его любовь и зависимость, а вместе с этим и его невиновность. Интерес терапевта не может зак¬лючаться в том, чтобы преследовать виновного, так как это вообще ничем не помогает жертве. Важно помочь ребенку найти в себе силы вернуться к своему достоинству.
(Позже)
n: У меня по-прежнему все протестует против того, что мать дол¬жна пЬдставлять голову.
Бм.: Особенно когда ты не хочешь на это посмотреть,
Томас: И куда мне бежать, если я в следующий раз что-нибудь та¬кое «Цоку и женщины захотят разнести меня в клочья?
Б.л.: Эта тайна, которую передают только прикрывшись рукой, а в лучшем случае боясь и дрожа.
Фридеманн: А если девочка оказалась в такой ситуации? Что тогда?
Б.Х.: Как раз тогда эти фразы действуют лучше всего. Она должна привести в порядок систему в себе.
Клаус: Но ведь сознание девочки будет изо всех сил этому проти¬виться, потому что она воспринимает себя как жертву.
Б.Х.: Роль жертвы дает ей неслыханную власть, заставляет ее важ¬ничать, и если она теперь произнесет эту фразу, то внезапно все это прекратится. Тогда она снова простой член семьи. Эта фраза лишает власти как мать, так и дочь. Но то, что приносит решение, часто оце¬нивается негативно.
Клаус: Но для девочки, особенно если она еще маленькая, это ведь глубокая рана. По-другому я просто не йоту себе это представить.
Б.Х.: Это драматизация.
Клаус: Но что делает эта фраза с отцом? Отец ведь тогда опускает¬ся до роли статиста. Он ведь совершает насилие над собственным ребенком. Что делает он, чтобы восстановить равновесие?
Б.Х. (улыбаясь): Это приводит меня в замешательство, об этом я еще не думал. Муж всего лишь громоотвод, он запутан в динамике, потому что они все сообща действуют против него. Он, так сказать, бедная овечка...
Клаус: Есть ли разница, применял он силу или нет?
Б.Х.: Да, конечно! Если он применял силу, то это была и другая ди¬намика. Тогда часто имеет место большая ярость по отношению к жене.
Анджела: Я все еще не поняла. Что делает теперь муж, чтобы вос¬становить равновесие? Значит ли это, что он уходит?
Б.Х.: Это было бы моральной решение — когда он уходит, когда ему должно быть стыдно и он должен оставить семью. Тогда на него заявляют, он попадает в.тюрьму. Тогда он исчезает. Но это плохое ре¬шение, потому что это не приносит в систему мир.
Если ребенку это доставило удовольствие Некоторым кажется дурным то, о чем пойдет речь сейчас, а имен¬но: девочка, если это было так, может признаться, что, кроме всего прочего, это было хорошо и приятно. Потому что тогда это становится чем-то обычным, драма прекращается, и рана перестает боле которым детям такое переживание доставляет удовольствие. Но смеют доверять такому восприятию, так как совесть говорит им, дурно. Тогда они нуждаются в уверении, что они не виноваты, том случае, если это доставило им удовольствие, Девочка вп; знать, что она, несмотря на справедливый упрек в адрес ро, переживала инцест как нечто увлекательное, ибо ребенок ведет себя по-детски, если он любопытен и хочет что-то узнать. Ведь иначе сексу¬альность воспринимается как что-то страшное. Если я слегка фриволь¬но и провокативно скажу: «Такой опыт, как этот, слегка преждевреме¬нен», это снимет с ребенка вину.
Мирьям: Я в этом услышала, что здесь, возможно, есть еще и ма¬ленькая соблазнительная женщина, и я считаю очень важным ска¬зать ей, что она не виновата.
Б.Х.: Да, она могла быть соблазнительной, но это не должно быть упреком.
Вера: У меня по-прежнему вызывает двойственные чувства твое мнение, что девочке это может доставить и удовольствие. Неделю назад мы смотрели в клинике фильм, где девочки рассказывали со¬вершенно иное.
Б.Х.: Но, Вера, всю истину не получишь же в одном фильме.
Вера: Это я тоже знаю. Но я хочу спросить, хорошо ли вставать на сторону тех, которые знают, что это доставило удовольствие.
Б.Х.: Ребенок имеет право признаться, что это доставило ему удовольствие, если это было так, и тоща терапевт может сказать ребенку, что он остается невиновным, даже если в этом было нечто привлекательное. Ведь совершенно же ясно, что вина лежит на взрослом!
Пример:
Однажды здесь была женщина, у которой в течение курса не раз возникал импульс выпрыгнуть из окна. Ее сценарной историей (см. стр. 214) была история про Красную Шапочку. Красная Шапочка — это в зашифрованном виде соблазнение внучки дедушкой. Я сказал ей об этом, но она не согласилась. И вот в последний день она входит и говорит: «Я точно увидела эту сцену и я совершенно точно знаю, это был дедушка. Он все еще жил у ее матери и никак не мог умереть». Она предположила, что он обижал и ее мать. Тогда она доехала до¬мой, открыла дверь и сказала: «Я только хочу вам сказать, что знаю это!», закрыла дверь и ушла. Теперь ответственность за последствия легла на них, а она была теперь свободна.
Я часто использую еще одну маленькую историюдля девочек, ко¬торые Й*алижертвами подобной ситуации, ^рассказываю им одну стро¬фу из! баллады 1ете: ' Мальчик розу увидал...
Он сорвал, забывши страх,
Розу в чистом поле.
Кровь алела на шипах.
Но она — увы и ах! —
Не спаслась от боли... '
И тогда я раскрываю им одну тайну: роза по-прежнему пахнет. Во всех таких сиуациях не надо драматизировать.
Привязанность вследствие инцеста
Позже Берт Хеллингер подробно останавливается на том, что пер¬вая сексуальная близость устанавливает особенно интенсивные отно¬шения, то есть после этого сексуального опыта возникает привязан¬ность девочки к виновнику. Не отдав должное этому первому* она не сможет позже иметь нового партнера. Преследование и негативная оценка часто приводят к тому, что нового, партнера она тогда не нахо¬дит. Если же она признает эту первую привязанность, этот первый опыт, она возьмет его с собой в новые отношения, и тогдатам его действие прекратится. То, как это пропагандируется сейчас, а именно, что этот опыт вредит и повлечет плохие последствия, имеет противоположное нужному решению направление и идет жертве только во вред.
Преследование виновных никому не приносит пользы
Преследование и наказание виновников не приносит пользы ни жертве, ни кому-либо еще. Но если ребенку нанесены повреждения в связи с тем, что, например, применялась сила, тогда у него есть право испытывать злость по отношению к виновному, но не так, чтобц ли¬шать его права на принадлежность к семье. Ребенок может сказать: «Ты поступил со мной очень несправедливо, и я тебе этого никогда не про¬щу.» Еще он может как бы в лицо родителям сказать: «Это вы винова¬ты, и вы должны отвечать За Последствия, а не я». В этот момент ребе¬нок перекладывает вину на hero или на нее и выводит из-под нее само¬го себя. И при этом совершенно не важно, что ребенок серьезно упре¬кает родителей: Здесь важно четкое разграничение, благодаря чему ребенок становится свободен. Упреки здесь - это только демонстра¬тивный бой, а не обвинение. Прощать ребенок тоже не вправе. Про¬щение — это дерзость, а это ребенку не подобает. Он может сказать: «Это было nJioxo для меня, й всю ответственность за последствия я ос¬тавляю тебе, а я все-таки сделаю что-то из моей жизни».
Если ребенок вступит потом в счастливое партнерство, это срнет освобождением для виновного, если же он позволит своей жизни при¬нять плохой оборот, это будет еще и запоздалая месть обидчику/
Отец, с другой стороны, тоже не может извиняться перед ребен¬ком, для ребенка это становится очень тяжелым бременемj (Но он может сказать: «Мне очень жаль» или «Я поступил с тобой неспра¬ведливо». I
Решение — это всегда движение прочь от чего-то. Борьба привя¬зывает. Требование взять на себя ответственность ведет к хорошему отделению от семьи. Оказавшись втянутым в вышестоящую подсис¬тему, здесь подсистему родительскую, слабый должен требовать, что¬бы вышестоящие взяли ответственность на себя. Тогда он сможет их оставить и уйти.
Вопросы:
Ютта: Меня всегда удивляло, что часто, когда дело попадает в суд, то решения нет.
Б.Х.: Да, таким образом решения не найти. Здесь есть один важ¬ный системный закон, который нельзя упускать из виду. Есть такое системное нарушение, когда кого-то в системе превращают в монст¬ра или лишают права на принадлежность к ней. Решение в этих слу¬чаях всегда состоит в том, чтобы того человека, который был исклю¬чен, снова принять. Я постоянно делаю это здесь, на семинаре. Я ста¬новлюсь на сторону исключенного и плохого.
Ханнелоре: Значит ли это, что безразлично, что отец сделал с до¬черью?
Б.Х.: Это не все равно. Есть ситуации, когда кто-то по своей вине утрачивает право на принадлежность к системе. Например, если че¬ловек убивает или смертельно ранит кого-то в собственной системе или если изнасилован трехлетний ребенок. Этот человек утратил свое право. Тйгда никаких попыток снова интегрировать его в ристему больше не делается.
Ютта: То есть это значит, что если к нам приходят дети и обнару¬живается, что совершено изнасилование, тогда можно забирать детей у родителей, но не предъявлять обвинений и не возбуждать дело в суде?
Б.Х.: Точно! Правильно! И в этих случаях тоже нельзя чернить родителей перед ребенком.
Место терапевта
С системной точки зрения терапевт всегда стремится объединить¬ся с тем, кого превращают в монстра. В тот момент, когда он с этим работает, ему следует дать виновному место в своем сердце. Самая большая опасность состоит в том, что терапевт примет участие в компании против отца; потому что, тот «такой порочный». Я спрашиваю, откуда идет этот аффект » почему мы не можем смотреть на это спокойно? Уже один этот аффект делает все это подозрительным. Что-то здесь не так, иначе бы он не был настолько сильным. Что-то тут пе¬реоценивается. Терапевты, которые вступают в коалицию с жертвой, выводят виновного за границы системы и таким образом способству¬ют ухудшению ситуации. Такова последовательность, и заходит это очень далеко. > >
Пример:
В группе терапевтов женщина-психиатр, преисполненная него¬дования, рассказывала, что у нее была клиентка, которую изнасило¬вал отец. Она по-настоящему вошла в раж и считала отца свиньей и подонком. Тогда я велел сделать расстановку семьи и попросил ее встать туда и занять в системе свое место как терапевта. Она встала рядом с клиенткой, и вся система на нее разозлилась .и больше ей не доверяла. Затем я поставил ее рядом с отцом, и все стали спокойны и чувствовали к ней доверие. \
Виновники жертва по-особому связаны, а как; мы не знаем. Ког¬да станет понятной эта связь, мы поймем всё. Тогда у нас будут дру¬гие возможности, чтобы правильно в этом разобраться. Если я рабо¬таю с виновником, например с отцом, я сталкиваю его с его виной. Жертвы же'часто ошибочно исходят из того, что у Них что-то изме¬нится, если они возьмут вину на себя или если тот,« кто выступает в роли злодея, будет наказан. Но жертва сама в любой момент может действовать, вне Зависимости от того, будет ли другой привлечен к ответственности. Однако ей нужно отказаться от мести.
Адриан: Джей Хэйли и Клу Маданес велят виновному встать пе¬ред жертвой на колени и поклониться. Но жертва не должна тогда этого принимать.
Б.Х.: Я бы сделал наоборот, так, чтобы жертва склонилась перед виновным. Как ты это описываешь, терапевты тогда на стороне жер¬твы, а для терапевта это, как уже было сказано, самая плохая пози¬ция.
Йене: Существуют ли какие-нибудь высшие соображения, поче¬му эта тема всплыла именно сейчас?
Б.Х.: Если ты настаиваешь... Ведь есть семьи, где жена злится на мужа, отказывает ему и одновременно ищет оправданий своей на него злости. Oria находит оправдания, когда он совершает инцест. Это триумф для женщины, Такие семьи сейчас выносятся на суд общественно¬сти: И тогда речь идетуже не о жене и муже, а о женщинах и мужчинах. А это не к добру Потгути остаются жертвы. Их превращают' в пушенное мясо в борьбе за власть, Поэтому им это не дает абсолютно ничего. *
9. Родители и дети связаны судьбой «
Родители и дети вместе образуют некое сообщество, которое со¬единила сама судьба, и каждый в нем множеством Нитей привязан к другому, и каждый по мере возможности должен способствовать об¬щему благу, и у каждого есть свои обязанности. Здесь каждый берет и каждый дает. Поэтому, когда в семье появляется такая необходимость, дети тоже должны давать. Родители могут и потребовать, чтобы дети давали, также дети могут давать и по собственной инициативе.
Постоялый двор
Некто путешествует по дорогам своей родины. Все здесь кажется ему хорошо знакомым и близким, и чувство безопасности сопровож¬дает его в пути и еще немного легкой грусти. Ибо многое так и осталось для него сокрытым, снова и снова он упирался в запер¬тые двери. Иногда ему больше всего хотелось оставить все поза¬ди и уйти далеко-далеко отсюда. И все-таки что-то удерживало его, будто он боролся с кем-то незнакомым и не мог с ним расстать¬ся, не получив от него благословения. Так он и чувствует себя зак¬люченным между Вперед и Назад, между Уйти и Остаться. Он приходит в парк, садится на скамейку, откидывается назад, глу¬боко вздыхает и закрывает глаза. Он позволяет ей быть, этой дол¬гой борьбе, полагаясь на свою внутреннюю силу, чувствует, как он становится спокойным и уступает, как камыш на ветру, в гармо¬нии с многообразием, широким пространством, долгим временем. Он видит себя как открытый дом. Кто хочет войти, может прихо¬дить, а кто приходит, тот что-то приносит, ненадолго остается и уходит. Так и царит в этом доме постоянное Приходить, Прино¬сить, Оставаться и Уходить. Кто приходит новичком и приносит что-то новое, пока живет здесь, стареет, и когда придет время, он уйдет. В его открытый дом приходит и много незнакомцев, ко¬торые долгое время были забыты или исключены, и они тоже при¬носят что-то, ненадолго остаются и уходят. Приходят и плохие люди, которым он охотнее всего указал бы на дверь, и они тоже что-то приносят, приспосабливаются, живут некоторое время и уходят. И кто бы ни был тот, кто приходит, он встречает других, тех, кто пришел до него, и тех, которые приходят после. И так как их много, то каждому надо делиться. У кого есть свое место, у того есть и свои границы. Кто чего-то хочет, должен и покоряться. Тот, кто пришел, тот вправе развиваться, пока он живет. Он пришел, потому что другие уходят, и он уйдет, когда придут дру¬гие. Так что в этом доме достаточно времени и места для всех, И вот так, сидя, он чувствует себя хорошо в своем доме и знает, что он един со всеми, кто приходил и приходит, приносил и прино¬сит, оставался и остается, уходил и уходит. У него такое чувство, будто то, что до этого было нвзавершвно, теперь завершено; он чувствует, как борьба подходит к концу и прощание становится возможным. Еще немного ждет он подходящего момента. Потом открывает глаза, еще раз оглядывается, встает и уходит.

IV. ОБ УДАЧНЫХ И НЕУДАЧНЫХ ОТНОШЕНИЯХ В ПАРЕ
1. Как мы становимся мужчиной или женщиной
Что нам нужно делать, чтобы научиться развивать собственный пол и признавать свою к нему принадлежность? Начнем с мальчи¬ков. Ребенком мальчик находится в сфере влияния матери, и жен¬ственность, женское начало он узнаёт от матери. Если он остается там, то женское переполняет его душу, и женщину он узнаёт чрез¬мерно. Это мешает ему принять отца, и мужественность, мужское у него сужается и все больше и больше пропадает. Оставшись в сфере влияния матери, сын зачастую вырастает только в юношу, женского любимчика или любовника, но не становится мужчиной. Чтобы стать мужчиной, он должен противостоять искушению самому смочь стать или быть женщиной. Поэтому он должен отказаться от пер¬вой женщины в своей жизни и уже рано выйти из-под материнско¬го влияния и вступить в сферу влияния отца. Он должен отделиться от матери и встать рядом с отцом. Для сына это великий отказ и коренной перелом. Раньше это делалось осознанно и совершалось с помощью ритуалов инициации. После этого мальчик больше не мог вернуться назад, к матери. В нашей культуре этот переходный мо¬мент отделения от матери происходил, когда юноша призывался на военную службу. Там юноши превращались в мужчин. Сейчас они могут пойти на гражданскую службу и за это остаются маменьки¬ными сынками.
Рядом с отцом сын становится мужчиной, который отказался от женского в себе. Тогда он может позволить себе принять женствен¬ность в подарок от женщины, и так складываются отношения, кото¬рые дают плоды.
Дочь также сначала находится при матери и интенсивно ее узна¬ёт, но не так, как сын. Она стремится к отцу. Мужественность она узнаёт сначала в отношениях с отцом, и это очаровывает ее. Если она остается под его влиянием, то мужское наводняет ее душу. Тогда она может превратиться только в девушку и возлюбленную, но женщиной не станет. В этом случае позже она не сможет полноценно подойти к другому мужчине, ценить его и на равных с ним обращаться.
Чтобы стать женщиной, девочка должна отказаться от первого мужчины в своей жизни, а именно от отца, отойти от него и вернуть¬ся к матери и встать рядом с ней. Там она превратится в женщину, и тогда позже она тоже обретет своего мужчину, от которого сможет позволить себе, принять в подарок мужское. Это Прямо противопо¬ложно нарциссическому представлению о том, что женщина сама должна развивать в себе мужественность.
Лучший брак — это когда папин сын женится на маминой доче¬ри. Но зачастую папина дочка выходит замуж за маменькиного сын¬ка. И тогда возникают сложности, тогда нет напряжения и силы. Так что тема отказа всплывает уже очень рано. Я думаю, где-то в возрасте от шести до семи лет. Но доказать это все я не могу, и никаких науч¬ных исследований на этот счет не существует.
Ларе: Но ведь все это уже было, все эти эдиповы комплексы. Что тут нового?
Б.Х.: Это вовсе не то. Ты делаешь логическую ошибку. Я обрисо¬вал некий процесс, а ты вписываешь этот процесс во что-то знако¬мое. Как только ты произносишь слово «Эдип», следовать за про¬цессом становится больше невозможно, динамика внезапно засто¬поривается. Там, где речь идет о познании чего-то нового, важно идти вместе с динамикой, и тогда ты точно почувствуешь, где это верно, а где нет. Это путь познания. В противном случае у меня есть лишь слова, а этого мало, прежде всего для того, чтобы кому-ни¬будь помогать.
Пример:
Мимо тебя кто-то проезжает на велосипеде, и ты ему говоришь: «Это езда на велосипеде». Разве он тогда что-то узнал? Если он по¬едет дальше, тогда он что-то узнает. Знание о том, что он едет на ве¬лосипеде, вообще ничем не поможет ему в том, что он делает.
Бруно: А что является женским в мужчине и мужским в женщи¬не? Что такое вообще, по-твоему, женственность и мужественность?
Б.Х.: Я полагаю, это я еще не осмыслил (смех), потому что для мужчины женственность всегда остается тайной и наоборот. Я даже мужественность не понимаю как следует. Здесь речь идет не о пони¬мании, а о том, чтобы дать пространство определенному опыту, а если я хочу что-то точно понять, то от огня мне останется одна зола. Огонь греет, а золу я могу потрогать руками.
Лдельгейд: Разве не могут отношения с отцом и с матерью быть' урав-новешенными?
Б.Х.: Так ведь дело обстоит так, что сын, который приходит к отцу, больше уважает мать, чем тот, который остается под материнским влиянием. Мать, таким образом, ничего не теряет. А дочь, возвраща¬ясь из сферы влияния отца под мамину «юрисдикцию», не теряет отца. У нее развивается большее уважение к отцу. В первую очередь отно¬шения между родителями интенсивнее, когда дочь при матери, а сын при отце. Тогда нет никакой путаницы.
Арнольд: Можешь ли ты еще раз другими словами сказать, что ты имеешь в виду под сферой влияния?
Б.Х.: Нет. Здесь речь не о верном и неверном, здесь важен угол зрения* чтобы лучше понимать определенные вещи и, может быть, чтобы с ними было легче обращаться. Больше за этим ничего нет. Стоит только провозгласить это истиной, как возникла бы ложная теория, но я бы тогда от нее тут же отступился. Оставлю-ка я это как есть.
Вопрос: В любом случае первое, что дочь познаёт, она получает от матери. Но ведь тогда она должна была бы уже раньше сделать шаг от матери к отцу.
Б.Х.: Точно, поэтому, значит, женщине и легче. Женское захлес¬тывает сына настолько мощно, что он с этим не справляется. Поэто¬му мужчина и не покоится только в одном себе. Чтобы мужчина мог полностью развить свою мужественность, он должен быть с отцом. Ведь это тот, кто справился с другой женщиной (веселье в группе).
Вопрос: Да, но если девочка остается с матерью, тогда ей чего-то не хватает?
Б.Х.: Да, верно. Сначала она должна уйти к отцу, а потом назад, к матери. Если она всегда остается с матерью, то она совсем не узнает привлекательность мужского рядом с отцом.
Габриэла: Ты вчера сказал, что женщине трудно подойти к муж¬чине, если отказ от отца не удался. Это запало мне в душу.
Б. X.: Есть фраза, которая может помочь дочери отказаться от отца. Это когда дочь говорит: «Мама немножко лучше».
Адельгейд: Правильно ли я поняла, что если я признаю за моей мамой право быть женщиной, то я стану рядом с ней?
Б.Х.: Нет, кто признаёт за своей матерью право быть женщиной, тот ставит себя выше.
Вопрос: А если я признаю ее как мать?
Б.Х.: Нет, признавать — это милостиво, а принимать — это сми¬ренно.
Вопрос: Ты сказал, что для дочери .важно встать рядом с матерью, и я поняла, что мне ни ребенком, ни девочкой, ни женщиной не удалось встать рядом с матерью. И вот я спрашиваю себя, могу лая тут еще что-то сделать?
Б-Х-: Да, это можно наверстать. Можно и позже внутренне встать рядом с матерью
Вопрос: А е«щ уже того, чего я могу взять, идет мало?
Б.Х<: То, что еще, можно взять, «дет не от реальных родителей, потому что то, что они могли дать, они уже дали. Нужно лишь дать всему этому место в душе
Вопрос: Можно ли добрать таких отношений с кем-нибудь дру¬гим?
Б.Х.: Это невозможно,. Самое главное я мргу получить только там, где оно течет изначально, а это у папы с мамой. 1рвдент ДРИ помощи терапевта возвращается в фантазии назад, в былые времена. Он еще раз становится ребенком, и будучи этим ребенком, оц. идет к тому из родителей, кто был «исключен из системы», пока не дойдет. Если он попытается сделать это с теперешними родителями, то это не те ро¬дители, которых ему недоставало. Я должен отвести его назад и ре¬шить это в то время.
Райнер: А ведь странно, что есть очень много литературы об отно¬шениях мать — ребенок и относительно мало об отношениях отец — ребенок.
Б.Х.: Существует некая путаница ценностей, потому что начало, зачатие, как самое важное в шкале ценностей стоит совсем внизу, вместо того чтобы быть на самом верху. Разница здесь и в том, еын у отца или дочь. У тебя дочь, Райнер? Сколько ей лет?
Pafinep: Восемь
Б.Х.: Тогда самое время тебе от нее отказаться.
Райнер: Да, отказ от моей Дочери меня тоже занимает. В то же вре¬мя я знаю* что это не руководство к действию.
Б.Х.: Напротив, напротив!
Ройцер: Я думаю, не нужно переводить это непосредственно в дей¬ствие.
БУХ: Отчего же, конечно нужно!
Райнер: Но я этого не хочу!
Б,Х.; Это ясное высказывание. То» что я сказал, — это четкое ру¬ководство к действию, что же еще? Иначе я бы мог оставить эту фра¬зу при себе.
Райнер: Что же это могло бы быть?
Б.Х.: К примеру, чтобы ты восхищался в ней своей женой.
Райнер: Я нахожу это замечательным, да. < <
Б.Х.: Или есллты скажешь дочери, чтр она почти такая же хоро¬шая, как ее мама. (Продолжительное молчание.)
Райнер: Вторая вещь, которая меня волнует* — это...
Б.Х. (обращаясь к группе): Теперь он отвлекает. Но это тоже со¬вершенно нормально. Сейчас тут все будет серьезно. Он поймет, что на него надвигается. Дочь по сравнению с женой — утешительный приз.
Маленькое счастье
Райнер (на одном из следующих кругов): Я все еще не могу за¬быть, как выполняя упражнение «молитва на заре жизни» я не мог сказать отцу; «Замечательно, что ты женился на маме». $ от тебя, Берт, получил такой отклик: «Да, ты выбрал мдденькое счастье». Вот уже полтора года это работает во мне.
Б.Х.: Маленькое счастье - это ведь тоже что-то.
Недавно я видел по телевизору скетч Марти Фельдмана. Это анг¬личанин с выпученными глазами. Он играл маленького сорокалет¬него ребенка при мамочке. И вот он направился к маме и сказал: «Те¬перь Я буду самостоятельным». Мама сказала: «Давай, попробуй, уч Тебя ж совсем нет денег». На что сын сказал: «Отнюдь», — засунул в карман игрушечные деньги и ушел. Мамд в это время продолжала готовить. Через некоторое время он вернулся и сказал: «Мама, я все¬гда буду с тобой». Это было его маленькое счастье. Еще что-то, Рай¬нер?
Райнер: Нет, передам-ка я слово дальше. (Веселье в кругу.)
а) Анима и Анимус
Женское начало в душе мужчины Карл Густав Юнг называет Ани¬ма, а мужское начало в душе женщины — Анимус. Мужчина развива¬ет свою Аниму, будучи с матерью, и Анима развивается сильнее, если он как сын остается в сфере влияния своей матери. Но, как ни стран¬но, в этом случае он меньше понимает и меньше сочувствует другим женщинам и находит меньший отклик у мужчин и женщин. Мачо — это всегда человек с сильной Анимой, и он всегда привязан к матери. Он юноша или герой, но не мужчина,
В душе женщины Анимус развивается сильнее, если дочь остает¬ся в сфере влияния своего отца, но тогда она, как ни странно, мень¬ше понимает, сочувствует и уважает других мужчин и находит мень¬ший отклик у мужчин и женщин. Чем дольше она остается с отцом,
тем более неспособной на отношения с другим мужчиной она стано¬вится. Это все» конечно, игра воображения, ни в коем случав не пере¬сказывайте это.
Влияние Анимы в душе мужчины держится в определенных гра¬ницах, если он уже рано перешел под влияние отца. Но тогда в нем, странным образом, больше сочувствия и понимания по отношению к своеобразию женщин и к женским ценностям; а дейстие Анимуса в душе женщины держится в определенных границах, если она уже рано отступила назад, в сферу влияния матери. И тогда в ней, странным образом, больше сочувствия и понимания мужского своеобразия и мужских ценностей.
Таким образом, Анима — это запечатленный в душе результат не¬приятия отца сыном; а Анимус — результат неприятия матери дочерью.
И излагаю здесь только одну точку зрения, на которую можно об¬ратить внимание в терапевтической работе. Мужчина становится идентичным себе, будучи рядом с отцом, а женщина становится иден¬тичной себе при матери. Но в пбихологии Юнга Анима и Анимус яв¬ляются еще и космическими Принципами, и там они приобретают совсем иное значение. Так что нельзя слишком уж упрощать эти прин¬ципы до сказанного. Это было бы несправедливо по отношению к К. Г. Юнгу. '
Альберт: Вчера вечером мои мысли все еще занимали сферы вли¬яния. Ты тут упоминал мачо, который слишком долго оставался под влиянием матери. Но ведь есть еще и слабохарактерные люди. Мож¬но ли тут по аналогии сказать, что они слишком долго оставались в сфере влияния сильного отца?
Б.Х.: Нет, они тоже всегда были под материнским влиянием. И Дон Жуан — тоже мамин сын, который не превратился в мужчину. Он надеется через многих женщин, может быть, еще стать женщи¬ной. Это свойственно юноше -^ желать много женщин. Мужчина может взять женщину, и тогда он ее муж. Герои, которые хвастаются таким образом, это все мамины сыновья и юноши. Мужчина осто¬рожен, когда на что-то отваживается. Он идет на риск там, где это уместно.
б) Что касается небольшого различия
Опыт, который приобретают мужчины и женщины, вступая вблиз-кие отношения друг с другом, говорит о том, что мужественность и женственность они переживают как две абсолютно разные возможнос¬ти человеческого воплощения. Женщина во всех отношениях отличается от мужчины, у них разное асе: мышление, способность; чувствовать, видение мира, способ реагировать и подход к разным вещам. Но! обе эти формы жизни и бытия — полные и равноценные формы человеческого воплощения, и для обоих, для мужчины и для женщины, — это большой вызов.
2. Фундамент партнерства мужчины и женщины
Мужчина переживает себя несовершенным перед лицом женщины, и поскольку ему как мужчине недостает женщины, его тянет к женщине, а женщина переживает себя-несовершенной перед лицом мужчины, и поскольку ей как женщине недостает, мужчины, ее тянет к мужчине. Поскольку каждому недостает другого, их тянет друг к другу. Для рбоях это большая энергетическая тяга. Итак, мужчина только тогда становится мужчиной» всегда берет себе в жены женщи¬ну, а женщина только тогда становится женщиной, когда берет себе в мужья мужчину. Если они становятся парой, то благодаря этому их удельный душевный вес делается больше, чем раньше. У женатого мужчины больший удельный вес, чем у неженатого, а у замужней женщины больший удельный вес, чем у Незамужней. ЭТО правило, и здесь тоже есть исключения, так как есть и другие способы достичь этого веса.
Итак, у мужчины есть нечто, чего нет у женщины, а у женщины есть нечто, чего нет у мужчины. Они равноценны друге другом в не¬хватке и в способности подарить другому что-то важное и другого дополнить.
Чтобы отношения в паре между мужчиной и женщиной испол¬нили то, что обещают, мужчина должен быть мужчиной и оставать¬ся мужчиной, а женщина должна быть женщиной и оставаться жен¬щиной. Если мужчина развивает в себе женское Начало, то женщи¬на ему больше не нужна, а если женщина развивает в себе начало мужское, то ей больше не Нужен мужчина. Есть книга под названи¬ем что-то вроде «Я* считаю себя таким чудесным, почему я еще хо¬лостой?». Да потому, что чувствует себя таким чудесным. Если бы он знал, что ему недостает чего-то очень существенного, он бы стал искать себе партнера. Если же человек реализует себя, вбирая в себя то, что относится к противоположному полу, то он обрекает себя на холостую жизнь и одиночество. Поэтому многие мужчины и жен¬щины, развивающие в себе качества другого пола, живут одни и яв¬ляются самодостаточными.
а) Отказ от другого пола в себе
Отношения в паре основываются на взаимонуждаемости и на отка¬зе от другого пола в себе. Мужчина должен отказаться от того, чтобы усваивать женское как нечто собственное и обладать этим, как будто он может сам стать или быть женщиной. Женщина должна отказаться от того, чтобы усваивать мужское как нечто личное и обладать этим, как будто она могла бы сама стать или быть мужчиной, причем в полном, в том числе и физическом смысле.
Чтобы быть мужчиной, мужчина должен отказаться от женщины в себе и позволить женщине подарить себе это, и наоборот. Оба дол¬жны согласиться со своей ограниченностью, и тогда они становятся способными к отношениям, потому что тогда они зависимы друг от друга и могут друг друга дополнять.
б) Равенство как предпосылка длительных партнерских отношений
В соответствии с системной последовательностью первым идет порядок между мужем и женой, затем следует порядок йежду ро¬дителями и детьми и между детьми и родителями. И в заключение идет порядок рода, и порядок свободных союзов. В нашем личном развитии мы сначала являемся детьми и членами рода. Поскольку это нас очень завязывает и тяготит, мы часто переключаемся для разгрузки на свободно выбранные союзы, чтобы иметь противо¬вес. Позже приходят отношения в паре и, наконец, отношения между родителями и детьми. Отношения в паре и отношения меж¬ду родителями и детьми являются для нас, таким образом, наибо¬лее поздними. Поэтому в них вливается больше всего из порядков более ранних, и это может сказаться как помеха на порядке этих отношений.
Общим в отношениях как ребенка, с родителями, так и между му¬жем и женой является потребность в привязанности, принадлежнос¬ти и продолжительности. Партнеры привносят в отношения в паре то из отношений с собственными родителями, что они получили и узнали там в избытке, чтобы теперь передать это равному партнеру и собственным детям.
Партнерские отношения основываются на предпосылке равен¬ства. Оба партнера равно и хороши и плохи в том, что они имеют, и в том, чего им недостает. В партнерстве соединяются двое равных, и любая попытка вести себя либо как родители, либо как полностью подчиненные и зависимые дети ведет к кризисам.
Если один из партнеров стремится реализовать в партнерстве свою потребность в привязаности и принадлежности тем же обра¬зом, что и ребенок по отношению к родителям (например, ожидая получить от партнера такую же безопасность, какую могут дать толь-! ко родители своим детям), то тогда порядок этого партнерства отягощается или нарушается. В этом случае он не дает состояться обме-1 ну и компенсации, которые соответствуют отношениям между взрослыми людьми. И тогда следующий кризис заканчивается обычно тем, что тот, на кого были направлены слишком большие ожидания, отдаляется или уходит. И по праву, ибо перенося порядок из детства | на партнерство, он предъявляет чрезмерные требования к другому.Если, к примеру, муж говорит жене: «Я не могу без тебя жить» или: «Если ты уйдешь, я покончу с собой, тогда жизнь потеряет для меня всякий смысл», то жене нужно уходить. Партнерство потерпит крах, поскольку этим он предъявляет другому совершенно непосильное требование, и ни один человек не в состоянии это выдержать долго. Если это говорит ребенок своим родителям, то это уместно, так как ребенок совершенно оправданно чувствует себя зависимым от роди¬телей. И хотя в партнерстве тоже есть глубокая привязанность (на¬пример, та, которая возникает вследствие физической близости), она обладает иным качеством, чем привязанность ребенка к родите¬лям.
Партнерство оказывается под угрозой и тогда, когда один из парт¬неров, вспоминая о правах, которые имеют родители по отношению к детям, ведет себя так, будто он вправе воспитывать другого, и счи¬тает, что в каких-то областях он должен «довоспитать» другого. А так как у другого партнера все это однажды уже было, то это самый вер¬ный путь от него избавиться. Неудивительно, если в таком случае он, как ребенок, уклоняется от давления и ищет облегчения и компенса¬ции вне партнерства. Игры во власть возникают между партнерами по браку прежде всего тогда, когда один воспринимается другим как родитель или же испытывает искушение превратить другого в маму или папу.
Следующее, что относится к порядку между мужем и женой, это то, что мужчина хочет женщину себе в жены, а женщина мужчину — себе в мужья. Кроме того, важно, чтобы между ними возник такой обмен, при котором оба в равной степени и дают, и берут. Для того чтобы такой обмен состоялся, они оба должны давать то, что имеют, и брать то, чего им недостает. То есть мужчина отдает себя женщине в мужья и берет ее в жены; а женщина отдает себя мужчине в жены и берет его в мужья.
Basso continuo
Отношения в паре исполняются как концерт в стиле барокко. В выши¬не звенит многообразие самых прекрасных мелодий и среди них basso continuo, который ведет и несет мелодии, придавая им вес и полноту. В партнерских отношениях звучит basso continuo: «Я беру тебя, я беру тебя, я беру тебя. Я беру тебя в мужья и отдаю себя как твоя жена. Я отдаю себя тебе как муж и беру тебя в жены. Я любя беру тебя и отдаю себя».
в) Женщина следует за мужчиной, а мужчина должен служить женскому
Отношения между мужчиной и женщиной тогда складываются удачно, когда женщина следует за мужчиной. Это значит, она идет за ним в его семью, в его местность, в его круг, в его язык, в его культуру, и она согласна, чтобы и дети последовали за ним туда. Чтобы понять, в чем разница, нужно всего лишь сравнить те семьи, в которых жен¬щина следует за мужчиной, а дети за отцом, с теми, в которых муж следует за женой и дети за матерью. Если мужчина, к примеру, через брак входит в семью, то он следует за женой. Это не ведет к напол¬ненным отношениям, отношения тогда не ладятся, потому что муж¬чина не может там раскрыться. Я описываю здесь то, что видел. Воз¬можно, есть и обратные примеры. Я готов с удовольствием о них по¬слушать. До сих пор я такого еще не видел.
Правда, и здесь тоже есть некая компенсация, некий противовес: к порядку любви между мужчиной и женщиной как дополнение от¬носится то, что мужчина должен служить женскому.
г) Соотношение любви и порядка
С некоторого времени меня занимает еще кое-что. Это во многих отношениях еще не «перебродило», но мне это кажется важным для такого рода работы. Я наблюдаю и размышляю над тем, что бывают отношения, которые рушатся, несмотря на большую любовь. Так что в любви здесь дело быть не может.
Существует роковая фраза одного известного августинца: «Dilige et fac quod vis», что означает: «Люби и тогда делай то, что хочешь». Но тогда уж точно все пойдет наперекосяк, потому что любовь без голо¬вы всегда идет наперекосяк. Это широко распространенная ошибка, что любовь восполняет, заменяет или помогает преодолеть все то дру¬гое, чего недостает. Многие трудности в отношениях возникают из-за того, что один не желает признавать того, что очевидно, и предполагает, что путем размышлений, усилий или с помощью любви все же сможет еще привести это в порядок. Однако на порядок невозможно повлиять таким образом. Это иллюзия, так ничего не выйдет. Любовь является частью порядка и развивается в рамках порядка. Кто пытается перевернуть отношения и хочет преобразовать порядок с помощью любви, потерпит крах. Приспосабливаясь к порядку, любовь может развиваться в нем как семя. Оно входит в почву и не пытается ее изменить, и так растет.
Если посмотреть на это философски, то любовь — это часть не¬коего большего порядка. Она является чем-то, что осуществляется между людьми и имеет там определенную функцию, но в большей совокупности играет подчиненную роль.
К примеру, я могу смотреть на двоих людей и видеть, что между ними происходит. Но если я оставлю за скобками то, как их поступки сказываются на их окружении или на их детях, я упущу нечто очень, важное. Они оба могут чувствовать себя замечательно, но в то же вре¬мя их поведение может иметь плохие последствия для их детей или внуков. Порядок всегда связан с включением многого и значит по сути — как я это понимаю, — что разное взаимодействует так, что это хорошо для всех. Порядок не происходит за счет кого-то, он стоит всем одинаково, к равной или, по крайней мере, аналогичной выгоде всех заинтересованных. Речь о том, чтобы человек расширял поле зре¬ния, чтобы он смотрел на всех, кого это касается, и видел то влияние, которое оказывает определенное поведение.
д) В каких случаях партнерство построено на песке?
Если в партнерских отношениях мужчина или женщина хочет другого в первую очередь не как жену или мужа, а в большей степени из каких-то других соображений, например, чтобы получать удоволь¬ствие или быть обеспеченным, или потому, что другой богат или бе¬ден, образован или прост, католик или представитель евангелистс-кой церкви, или потому, что он хочет его завоевать, защитить, улуч¬шить или спасти, или потому, что один хочет, как это замечательно говорят, видеть другого отцом или матерью своих детей, то в этих слу¬чаях фундамент возведен на песке, а в яблоке уже сидит червяк.
Другие же, опираясь на опыт свободно выбранных союзов, рас¬сматривают свое партнерство так, будто его цели могут свободно оп¬ределяться, а его продолжительность или порядок можно менять или от них можно отказаться в зависимости от собственного настроения и самочувствия в нем. Но таким образом они отдают партнерство во власть легкомыслия, Возможно, мы слишком поздно узнаем о том, что здесь царит порядок, который мы не можем нарушать безнака¬занно, Если один из партнеров с легким сердцем и ни с чем не счита¬ясь расторгает отношения, то ребенок, рожденный в этом партнер^ стае, часто ведет себя так, будто должен искупать какую-то неспра¬ведливость, В действительности цели партнерства нам заданы» и они требуют, если мы хотим их достичь, постоянства и жертв,
е) Влюбленность слепа, любовь начеку
Комментарий одной из участниц после рассуждений Берта Хеллингера о партнерских отношениях.
Анджела: Я очень сильно вошла в контакт с моей нуждаемостью, моей зависимостью в нежности и в том, чтобы «быть удерживаемой». С этим связано то, что я так бдительна в поиске любимого мужчины. Это мне стало ясно. и '' '
Б.Х.: Это рискованно. Большинство партнерств начинаются с того, Что человек ищет кого-то, от кого он наконец получит то, Чего всегда для себя желал. Трудность здесь в том, что другой ищет того же самого. Влюбленность служит тому, Чтобы Сохранить иллюзию, что человек это получает. Влюбленность — это, само собой, снова чисто умозрительное рассуждение — оживляет зависимость ребенка, и вследствие этого другой легко попадает в позицию отца или матери." Самая глубокая потребность1 женщины,1 когда она встречает мужчи¬ну, это иметь маму. Самая глубокая потребность мужчины, когда он встречает женщину, это также иметь маму. Это обязательна должно привести к разочарованию.
Отношения — это предприятие, это нечто совсем иное, чем лю¬бовная связь, это и не продленный роман, а что-то абсолютно другое. Они обладают совсем иной глубиной. Как ты это сказала, Анджела, ты найдешь себе кого-нибудь на пару месяцев, и мужчина не будет принимать тебя всерьез в том смысле, что захочет провести с тобой всю жизнь, а будет рассматривать тебя скорее как случай, потому что ты хочешь принять его как случай. Твой образ слишком мал для дли¬тельных отношений. Этого образа хватит только на роман. Если вд дашь теперь другому образу подняться в твоей дуще, такому, который отвечает твоему достоинству и твоей силе, а может быть, и призва¬нию, тогда кто-то войдет туда, где это взаимодействует, а если тргда добавится любовь и немножко влюбленности, хорошо. Влюбленность слепа, а любовь начеку. Для любви другой человек такой и нужен, каков он есть. Именно это и затрагивает саму» глубину другого, и это может раскрыться.
Вот что хотел сказать пожилой господин юной даме.
Просёк!
Бруно: Раз уж мы говорим о чувствах, я бы тоже с удовольствием] разобрался в чувстве, которое я испытываю к одной женщине. Это! такое чувство, которого я не испытывал еще никогда, и я просто не могу его понять. Вот это чувство: «Это та женщина». Просто вот так. Причем здесь нет страсти, просто только эта фраза.
Б.Х.: Я бы не стал доверять этой фразе. «Она хорошая», — этого! было бы достаточно. «Это та женщина, которая мне нужна» означает, | что рядом с ней мне меньше всего нужно меняться.
Бруно: Просёк! (Веселье.) Но, с другой стороны, это здорово, по-1 тому что можно оставаться таким, какой есть.
Б.Х.: Нет, это не здорово. Это очень скоро станет тяготить. Ощу^ \ щение, что «это тот человек», тяготит партнера, потому что вредит! отношениям. Если женщина просто хорошая и ты тоже хороший, тог¬да все в порядке.
ж) Когда сталкиваются две семейные традиции
Когда (в браке) соединяются два партнера, то оба привносят из : своих родных семей модели партнерства, и оба по привычке следуют , основным положениям, нормам и ценностям, которые имели силу в их семьях. Перенимая старые шаблоны, они чувствуют себя хорошо, даже если те плохи, а оставляя плохие модели, чувствуют себя вино¬ватыми, даже если новые лучше. Так что за свой прогресс и свое но¬вое счастье платить зачастую приходится виной. Худшие для парт¬нерства последствия вытекают из тесной связи со своим родом преж¬де всего в том случае, когда один из партнеров, сам того не замечая, оказывается вынужден исполнять чью-то роль для решения былых конфликтов.
Пример:
Муж и жена знают, что они очень тесно связаны друг с другом, и все Же между ними происходят конфликты, которых они не понима¬ют. Так, некоторое время назад дело дошло до того, что они расста¬лись на полгода, хотя у них было трое детей. И вот как-то, когда они стояли друг против друга, один терапевт заметил, что лицо женщины стало меняться, и в конце концов она стала выглядеть как старуха. И тогда она стала упрекать мужа в таких вещах, которые никак к нему относиться не могли. Терапевт спросил: «Кто эта старая женщина?» И она вспомнила, что ее бабушку, а та была трактирщицей, ее дед час¬тенько таскал за волосы по залу перед всеми гостями, и ей стало ясно, что та ярость, которую она выражала по отношению к своему мужу, была подавленной в свое время яростью бабушки по отношению к деду. К такой динамике двойного смещения Позже мы вернемся и рассмот¬рим ее более подробно.
Для того чтобы партнерство могло сложиться удачно, оба долж¬ны, так сказать, «пожениться» и с родной семьей другого и признать ее. Но обоим, мужу и жене, следует также проверять модели, задан¬ные их родителями и их родом, возможно, расставаясь при этом со старыми схемами и находя для своего партнерства новые. Если оба принадлежат, например, к разным церквам, одним из решений мо¬жет быть — а сегодня это скорее возможно, чем раньше, — что каж¬дый покинет свою церковь и оба отдадут ей должное на некоем более высоком уровне.
По поводу этого процесса у меня возник такой образ: возьмём мужчину и женщину. Он, стоит на правом берегу реки, она — на ле¬вом. У каждого своя позиция на своем берегу. И если они станут пре¬возносить свои позиции, то это ничего не даст. Между ними все вре¬мя течет река. Чтобы действительно знать, что такое порядок, оба дол¬жны отказаться от своих позиций, войти в реку и поплыть. Тогда они поймут и что такое жизнь, и что такое порядок, который для них из этого последует. -
3. Привязанность к партнеру
а) Значение исполнения любви со всем ее плотским и инстинктивным
То, о чем я говорю сейчас, это процесс, который я исследую и кото¬рый я пока еще до конца не понимаю. В католической церкви и в като¬лическом семейном праве исполнение брака имеет особое значение. Брак считается действительным только когда-он исполнен, то есть ког¬да состоялось и телесное слияние. В этом что-то есть! Такое исполде-ние создает привязанность, которая нерасторжима. И поэтому вполне может быть, что люди, до сих пор друг друга не знавшие, пройдя через это исполнение, чувствуют тогда привязанность друг к другу. Не реше¬ние и не намерение определяют эту связь, а элементарное исполнение. В этом есть что-то утешительное и есть в этом и величие, как я считаю.
Поэтому необходимо противостоять здесь негативным оценкам. Привязанность, возникающая как следствие физической близости, силь¬нее, чем привязанность к родителям. Такова моя гипотеза, которую я предлагаю со всей осторожностью.
Мы стесняемся и боимся говорить о самом нашем интимном от¬крыто, называть вещи своими именами и желать этого в партнерских отношениях в первую очередь и как самого естественного оттого, что в нашей культуре исполнение любви мужчиной и женщиной пред¬ставляется многим как что-то почти неприличное, чем-то вроде не¬достойной физической потребности, и все же это самое великое че¬ловеческое исполнение, какое только возможно. Никакое другое че¬ловеческое действие не находится в большей гармонии с порядком и полнотой жизни и не заставляет нас настолько полно брать на себя ответственность за весь мир. Никакое другое человеческое действие не приносит нам такого блаженного наслаждения, а вслед за ним и такого любящего страдания. Никакое другое человеческое действие не чревато так последствиями и не таит в себе столько риска, не за¬бирает у нас последнего и не делает нас такими знающими и мудры-мя, человечными и великими, чем когда мужчина, любя, берет и по¬знаёт женщину, а женщина, любя, принимает и познаёт мужчину. По сравнению с этим все другие человеческие дела и поступки кажутся лишь подготовкой и помощью или следствием, может быть, еще до¬полнением или же недостаточностью и подменой.
Исполнение любви мужчиной и женщиной является в то же вре¬мя нйшим самым смиренным деянием. Нигде больше мы не обнару¬живаем так наши слабые стороны и не обнажаем так беззащитно то место, где мы наиболее уязвимы. Поэтому мы ничто и не охраняем с таким глубоким стыдом, как то место, где, любя, встречаются муж¬чина и женщина и показывают и вверяют друг другу свое самое ин¬тимное. Исполнением любви мужчина, по прекрасному слову Биб¬лии, оставляет отца своего и мать и прилепляется к жене своей, и становятся оба одною плотью. То же самое относится и к женщине.
Как уже сказано, особая и в глубоком смысле нерасторжимая при¬вязанность между мужчиной и женщиной возникает через исполне¬ние любви. Только оно делает из мужчины и женщины пару, и только оно превращает пару в родителей. Одной только духовной любви и официального признания их отношений для этого недостаточно. Поэтому если интересам этого исполнения нанесен ущерб, к приме¬ру, тем, что один из партнеров еще до вступления в отношения под¬вергся стерилизации, то и привязанность не возникнет, даже если бы партнеры этого захотели. То же самое происходит и в случае платонических отношений, на которые оба идут без риска исполнения. По¬этому такие отношения остаются ни к чему не обязывающими, и если партнеры расстаются, то на них нет ни ответственности, ни вины. Если серьезное исполнение состоялось — а в расстановках становит¬ся ясно, продолжает ли тот или та играть еще какую-то роль, — то расстаться становится труднее, на эту привязанность невозможно не обращать внимания, как будто ее и не было. Был ли в результате этих отношений рожден ребенок или был сделан аборт, эти отношения всегда важны и значительны.
Если исполнению любви наносится вред впоследствии, напри¬мер, был сделан аборт, в отношениях возникает надлом, хотя привя¬занность остается. Если мужчина и женщина хотят тем не менее ос¬таться вместе, тогда они должны во второй раз принять решение быть вместе и жить так, будто это их второй брак, потому что первые отно¬шения на этом, как правило, заканчиваются.
Превосходство плоти над духом
В исполнении любви проявляется превосходство плоти над духом, ее правдивость и величие. Иногда мы, правда, испытываем искушение обесценить плоть перед духом, как будто то, что происходит по воле инстинкта и потребности, желания и любви, меньше, чем то, чего тре¬буют от нас разум и нравственная воля. Но инстинктивное доказывает свою мудрость и силу там, где разумное и нравственное упирается в свои границы и оказывается несостоятельным. Потому что через ин¬стинкт действует более высокий дух и более глубокий смысл, которого страшится и бежит наш разум и наша нравственная воля.
Познание
Собралась однажды группа единомышленников, кем они себя пона¬чалу воображали, и обсуждали они свои планы на лучшее будущее. Сошлись на том, что все у них будет по-другому. Обыденное и по¬вседневное, весь этот вечный круговорот был для них слишком те¬сен. Они искали великого, возвышенного, уникального, простора и широты, они надеялись найти себя так, как это еще никому до сих пор не удавалось. В мыслях они уже видели себя у цели, они рисовали себе, как это будет, чувствовали, как сердца их, теряя терпение, бьются чаще, и они решили действовать. «В первую очередь, — ска¬зали они, — мы должны разыскать великого учителя, потому что все начинается с этого». И вот они отправились в путь.
Учитель жил в другой стране и принадлежал чужому народу. Много удивительного рассказывали о нем, но, казалось, никто и никогда не знал ничего наверняка. От привычного они ушли уже очень скоро, ибо здесь все было другим: обычаи, пейзажи, язык, пути, цель. Иногда они приходили в местность, о которой говорили, будто бы учитель там. Но когда они хотели узнать поточнее, то слышали, что он только что ушел, и никто не знал, в каком направлении. И вот в один прекрасный день они его все же нашли.
Он был на поле у одного крестьянина. Так он зарабатывал себе на хлеб и ночлег. Они поначалу не хотели верить, что он тот самый в

д) С ростом числа партнерских связей привязанность уменьшается, а счастье не убывает
Здесь можно было бы возразить, будто развод и следующие за ним новые отношения доказывают, что первая привязанность расторжи¬ма,, И все же новые отношения, вторая связь оказывают другое воз¬действие, чем первые. Второй муж и вторая жена чувствуют привя¬занность-своего партнера к его первой жене или ее первому мужу. Это проявляется в том, что второй муж и вторая жена не решаются при¬нять нового партнера как мужа или жену также полно как первого. Ибо оба партнера познают вторую связь как вину по отношению к первой. Это касается и тех случаев, когда первый партнер умер, по¬тому что по-настоящему с первым партнером нас разделяет только собственная смерть. Вторые отношения складываются удачно, толь¬ко если признаётся и уважается привязанность к предыдущим парт¬нерам и если новые партнеры знают, что всегда будут стоять ниже, чем предыдущие, и будут у них в долгу.
Вторым отношениям приходится протекать в свете первых. У них нет больше той глубины, что была у первых. Они не могут ею обла¬дать, да она им и не нужна. Но это не значит, что в них будет меньше счастья и меньше любви. Даже может быть так, что во вторых отно¬шениях любовь и больше, и глубже. Только привязанности в ее изна¬чальном смысле, такой, как в первых отношениях, им не дано. По¬этому при расторжении вторых отношений вина и обязательства, как правило, не так велики, как если распадаются первые, и расстаться тоже может быть легче.'с расставанием связано меньше боли и вины. Тдк что от отношений к отношениям привязанность убывает. Глуби¬ну привязанности можно определить по тому, насколько велики вина и боль при расставании.
Ханнелоре: Сегодня я чувствую себя полной сил. Вчера я еще раз расспрашивала мужа о его первой жене, и во мне поднялось доволь¬но много боли. Но мне это пошло на пользу.
Б.Х.: Был тут недавно один мужчина со своей подругой. Они со¬бирались пожениться. Он уже был женат, от этого брака у него был ребенок. Тогда мы сделали расстановку его нынешней системы: его первая жена, его сын и его теперешняя подруга. И тогда я спросил его: «Чего-то еще не хватает?» И он ответил: «Ах да, я ведь был уже раз женат, раньше, но это был всего лишь студенческий брак». И я сказал: «Всего лишь?» Затем мы ввели в расстановку его первую жену, и тут стало совершенно ясно, что это был решающий персонаж. Ей не было отдано должное. В расстановке стало абсолютно ясно также, что вторая жена бросила его из солидарности с первой. Теперь здесь была третья, и она была в курсе. А еще, стоя там, оно точно поняла, что она лишь третья и что должна уважать других. На следующее утро она сидела здесь и была совершенно подавлена. У нее было такое чувство, что ког¬да она думает о других женах, у нее нет своего собственного шанса, И тогда я сказал ей: «Есть три жены, которым нужно отдавать должное, первая, вторая и третья».
Биргит замужем за мужчиной, который был уже однажды Женат, и от этого брака у него есть дочь, которая живет с матерью. Встав на свое место в расстановке, она говорит: «Мне трудно пойти здесь (к мужу) на такую близость».
Б.Х.: Отойди немного назад, как тебе это нужно. Это типичная и корректная позиция, которую занимает вторая жена. (Группе) Она не осмеливается принять мужа полностью как первая жена, потому что он у нее за счет первой жены и дочери. Это, так сказать, Цена. Это происходит в смысле потребности в компенсации.
Людвиг: Действительно ли это в том случае, если он разведен с первой женой?
Б.Х.: Это руководствуется исключительно разницей между приобретением и потерей и никак не связано с мотивацией и мо¬ралью этой истории. Первая жена потеряла мужа, а вторая пони¬мает, что муж у нее за счет первой жены. А прежде всего дочь по¬теряла отца, это весит особенно много. Вторая жена подходит тогда к месту первой жены и не осмеливается занять его полнос¬тью. Ситуация улучшается, если она признает: «Ты у меня за счет твоей первой жены». Отдавать должйое — это самая важная часть компенсации. Тогда они могут сблизиться больше. Но все же тогда остается еще обязательство по отношению к первой жене, и это не то же самое, что первый брак. То же самое относится, есте¬ственно, и к мужу, у которого жена есть за счет первого мужа. Новые отношения удаются лучше всего, если новые партнеры признают свою вину, а также понимают, что обойтись здесь без вины невозможно. Тогда отношения приобретают другую глуби¬ну и существует меньше иллюзий.
Второй муж Биргит — в первую очередь отец своей дочери. Правда; он уже не муж первой жены, но он остается отцом дочери. Отношения с дочерью предшествуют отношениям со второй женой и стоит выше. Если бы Биргит начала теперь конкурировать с дочерью и сказала: «Я жена, я важнее, чем дочь», это привело бы к разладу. Она должна при¬знать, что дочь ее Мужу важнее, что для него она на первом месте; тогда в отношения приходит порядок. И если бы у них сейчас были общие дети, они заняли бы третье место. Это соответствует изначальному по¬рядку, и здесь его было хорошо видно.
Ютта: Та фраза, что ты сказал о вторых отношениях, меня успо¬каивает. Но меня все еще занимает тема второго выбора. Я вторая жена моего мужа и вторая дочь моего отца.
Б.Х.: По отношению к дочери это не действует.
Ютта: Он раньше был уже один раз женат, и у него была дочь^ но это замалчивалось.
Б.Х.: Второй выбор — это твоя мама.
Ютта: Но я тогда тоже чувствовала себя как второй выбор.
Б.Х.: Ну ясно, такова традиция. Это заданная схема, которой ты вправе следовать с чистой совестью.
Ютта: Это меня тоже озадачивает.
Б.Х.: Ах, посмотри на свою маму и скажи: «Смотри, нас двое с тобой».
Ютта: Нет, этого я не могу.
Б.Х.: Да, тогда это идентификация. Сопротивление проявляется именно там, где человек идентифицирован. Я сопротивляюсь тому, что я есть или делаю. Или то, что я в себе отвергаю, — это есть я. Что я в себе люблю, то меня освобождает.
(Ютта отбивается каким-то невнятным замечанием.)
Б.Х.: Я хочу рассказать тебе одну горькую историю. Речь в ней об одной из самых впечатляющих семейных расстановок, какие я толь¬ко видел.
Один участник группы хотел сделать расстановку своей нынеш¬ней семьи, и я сказал ему: «Расставь свою родную, родительскую се¬мью». И тогда он сказал: «У меня ее нет». Я спросил: «А что же случи¬лось?» И он ответил: «Чтобы я выжил, мои родители сразу же после моего появления на свет меня отдали. Они были евреи, жили в Гол¬ландии. Вскоре после этого родителей забрали, и они погибли в кон¬центрационном лагере». Тогда его «контрабандой» отправили за гра¬ницу, где он вырос у приемных родителей. Я велел ему расставить его семью. С одной стороны там стояли его приемные родители, а с дру¬гой — стоял он, и роль его играл один еврей, которого он выбрал. Но в тот момент он не знал, что этот человек по национальности еврей. И совсем в другом углу, отвернувшись, стояли его родители. Тогда я раз¬вернул обоих родителей, поставил отца справа рядом с матерью, на что тот, кто играл роль этого человека, неудержимо разрыдался. Затем я поменял их местами и поставил на это место его самого, а потом очень медленно повел его к родителям. Они приняли его в свои объятья. Это было очень трогательное обретение себя, очень трогательная сцена. Так он смог принять своих родителей. Год спустя я встретил того еврея, который исполнял его роль и с которым я был дружен, й спросил его, не встречал ли он еще раз того, другого. На что он ответил, да, он зво¬нил ему несколько недель назад, и по телефону тот был очень зол и больше и слышать не хотел о курсе. Сдедовать родителям в их горькой судьбе было ему важнее, чем хорошее решение (долгое молчание). <i(Обращаясь к Ютте) Ты поняла эту историю?
Ютта: Я не ощущаю, что осознанно делаю так же. Я просто го¬ворю себе: я этого не хочу.
Б.Х.: Это звучит немного упрямо.
Ютта: Да, я и упрямлюсь тут тоже.
Б.Х.: В соответствии с системной динамикой страдать большин¬ству гораздо, гораздо важнее, а еще и намного легче, чем разрешить ситуацию. И все это по одной очень простой причине: когда человек страдает и ему плохо, он чувствует себя невиновным и связанным со своими родителями на уровне магической идентификации. Если же ему хорошо, он чувствует себя виноватым. Если он приводит в ис¬полнение хорошее решение, даже такое, которое касается признания своих родителей, то переживает он это как нечто ему не подобающее. Всегда нужно учитывать возможность такой динамики. Итак, Ютта, тебе на всякий случай хорошо тогда, когда тебе плохо. Еще что-то?
Ютта: Я чувствую, что меня провоцируют.
Я.Х.Нуи?
Ютта: Почему ты так говоришь? Это оскорбительно для меня. (Открыто смотрит на него.)
Б.Х.: Да, теперь лучше. Потому что пока это помогает, я исполь¬зую все грязные трюки. (Когда кто-то хочет поддержать Ютту) Нет, нет, только не надо подливать масла в огонь.
е) Отношения в треугольнике
Если жена ведет себя по отношению к мужу как мать, которая зна¬ет, что для него хорошо, а что плохо, или желает его воспитать, то муж заводит любовницу. В этом случае любовница является для него равной. Если у него хорошие отношения с женой и тем не менее есть лю¬бовница, то тогда любовница представляет для него собой мать.
Женщина, живущая в любовном «треугольнике», — это, как прави¬ло, папина дочь. Решение здесь в том, чтобы она вышла из-под влияния отца и встала рядом с матерью.
Внебрачные отношения зачастую рассматривают как что-то страшно плохое. Если у одного из партнеров есть связь на стороне, то мнимо невиновный часто ведет себя так, будто у него есть право все¬гда удерживать другого для тебя. Это самонадеянность. Вместо того чтобы вернуть другого с помощью любви, он часто его преследует. И тот должен тогда еще раз вернуться? Я за большую человечность. Хоть я и испытываю большое уважение перед верностью, но не перед та¬кой, которая претендует: «Я единственный человек, который может иметь для тебя значение». Часто бывает и так, что кто-то встречает другого важного для него человека, и тогда это нужно уважать. Эта встреча может очень позитивно отразиться на партнерских отноше¬ниях. Найти хорошее решение можно только с помощью любви.
ж) Ревность
Одна женщина в группе рассказывала, что мучает мужа своей рев¬ностью, и хоть она и осознаёт всю абсурдность своего поведения, спра¬виться с собой не в состоянии. Руководитель группы указал ей реше¬ние. Он сказал: «Рано или поздно ты потеряешь своего мужа. Наслаж¬дайся им сейчас!» Женщина засмеялась, и ей стало легче. Буквально через несколько дней руководителю группы позвонил ее муж и ска¬зал: «Спасибо тебе за жену».
За много лет до того муж посещал со своей подругой курс у этого руководителя. Во время курса он, не обращая внимания на боль сво¬ей подруги, перед всеми участниками заявил, что у него есть новая, более молодая подруга и что он расстанется со своей теперешней. С ней он прожил вместе уже семь лет. После этого он снова посещал курс, на этот раз с новой подругой. В это же время она забеременела, и несколько позже они поженились.
Теперь руководителю группы стал ясен смысл ее ревности. Внеш¬не эта женщина отрицала привязанность своего мужа к его преды¬дущей подруге и своей ревностью публично подчеркивала свое пра¬во на него. Но негласно она признавала прежнюю привязанность и свою собственную вину. Ее ревность была поэтому вовсе не доказа¬тельством неверности ее мужа по отношению к ней, а скрытым при¬знанием, что она его недостойна и что провоцируемое ею расстава¬ние было для нее единственным способом признания существующей еще привязанности и доказательством ее солидарности с его пре¬жней подругой.
з) Границы свободы
Во всех отношениях устанавливаются границы — узкие или широ¬кие. Обнаруживают их с помощью чувства вины. Где начинается вина, там проходит граница, а между этими границами — невиновность и свобода. Эти понятия равнозначны. Пока нет границ, нет и свободы. Тогда все расплывается. Школьники, к примеру, отнюдь не счастливы, если учителя не устанавливают для них границ. Если человек прове¬рил, где границы, он знает также и где его собственная свобода. Полно¬та возможна в границах.
В партнерских отношениях мы часто ведем себя так, будто они похожи на свободно выбранные союзы. Но нас вразумляет неосозна¬ваемый, неумолимый голос совести. Мы узнаем его по тому воздей¬ствию, которое он оказывает, ведь иначе в партнерских отношениях не было бы столько страданий. Фридрих Гельдерлин описывает эту имеющую двоякий смысл совесть в стихотворении.
Любящие
Расстаться задумав, уверены были
Мы в правоте и мудрости своей.
Час расставанья позади.
Но почему поступок этот
Страшней убийства кажется теперь?
Ах! Как себя мы мало знаем,
В нас некий Бог царит.
4. Ориентированность партнерских отношений на детей
Найдя друг друга, мужчина и женщина сначала становятся парой. Лишь во вторую очередь они становятся родителями; это приходит позже. Хотя существование в паре (партнерство) ориентировано на существование в роли родителей (родительство), преимуществом об¬ладает именно оно. К порядку любви в отношениях между мужчиной и женщиной относится, таким образом, то, что мужчина и женщина вместе ориентированы на третьего и что их мужское и женское завер¬шается в ребенке. Ибо только став отцом, мужчина становится муж¬чиной в полном смысле, и только став матерью, женщина становится женщиной в полном смысле этого слова, и только в ребенке мужчина и женщина становятся в полном смысле и зримо для всех нерастор¬жимым целым. Тем не менее речь о том, что их родительская любовь к ребенку лишь продолжает и венчает их любовь как пары. Потому что их любовь друг к другу предшествует их родительской любви и как корни дерево, так и их любовь друг к другу держит и питает их любовь к ребенку
Если в какой-то семье родители отдают приоритет своему родительству перед своим существованием как пары, то порядок здесь нарушен и тогда возникают проблемы. В этом случае решение состо¬ит в том, Чтобы партнерские отношения снова получили приоритет перед отношениями родительскими. Когда это происходит, это сразу становится видно: дети вздыхают с облегчением, когда воспринима¬ют родителей как пару. Тогда всем сразу становится лучше.
Инге: Меня задело то, что ты сказал о риске зачатия.
Б.Х.: Никто не делает этого обдуманно. Здесь должна вмешаться некая высшая сила, и называют ее инстинктом. Некоторые люди де¬лают это совершенно естественно, и тогда они причастны сармой выс¬шей духовности, какая только возможна. Одними только доводами рассудка и размышлениями такого решения не осушествить. Здесь этого недостаточно. Этим я кое-что сказал по поводу отношений духа и плоти: дух послушен, а плоть мудра.
а) Любовь к ребенку через любовь к партнеру
Итак, основополагающими являются отношения между мужем и женой, они же являются и основой для родительства. Партнерские отношения дают силы на родительство. Пика партнерские отноше¬ния обладают приоритетом и являются основой, ребенок тоже чув¬ствует себя хорошо. Если же в партнерстве что-то не ладится или есть какая-то неудовлетворенность, тогда энергия, вместо того, чтобы течь к партнеру, течет скорее к ребенку, и у ребенка происходит удиви¬тельная путаница. Теперь отец ищет в нем нечто такое, что не соот¬ветствует отношениям. Это должно приводить ребенка в замешатель¬ство. Лучше всего ребенку тогда, когда, муж ценит и уважает в ребен¬ке себя и свою жену, а жена ценит и уважает в ребенке себя и своего мужа. Следовательно, отношение к ребенку является, так сказать, лишь продолжением отношений в паре и не выходит за их рамки, а венчает их и придает им законченность. Тогда все хорошо. В этом слу¬чае ребенок свободен и от родителей тоже. Так что речь здесь идет о другом направлении потока внутренней энергии: любовь отца к до¬чери проходит через жену, делает крюк через жену, то же самое отно¬сится и к жене. Любовь жены к сыну идет через мужа. Это сводит родителей вместе, и дети чувствуют себя свободно и тем не менее уверенно.
Эрнст: Иногда бывает трудно ценить в ребенке партнера. Я переживаю это так, что когда я узнаю в своих дочерях жену, это часто бы¬вает как укол для меня.
Б.Х.: Да, я как-то уже сказал Ютте: «Все твои трудности оттого, что ты считаешь, будто ты лучше». Ты, вероятно, тоже считаешь, что ты лучше. Мы сейчас ведем абсолютно Наивный разговор друг с дру¬гом (оба смеются).
Эрнст: Да, я думаю, что я тоже лучше.
Б.Х.: Точно, от этого и все трудности. Но на самом-то деле ты про¬сто другой, и то, что я сказал о расширении диапазона любви, для тебя означает, чтобы ты ценил то, что представляет твою первую жену, как равное твоему и имеющее такое же право быть, хотя это нечто совершенно иное, чем твое. Тогда ты заметишь, что диапазон любви становится шире. Это становится возможным, когда различное име¬ет право быть одинаково законным.
б) Отказ от детей
На одном из кругов Ханнелоре сказала, что она на самом деле не хочет иметь детей.
Б.Х.: Тогда откажись от этого.
Ханнелоре: Причем...
Б.Х. (перебивая): Нет, нет, я хочу тебе еще кое-что сказать по это¬му поводу. Сначала нечто принципиальное: когда кто-то на что-то решается, то он, как правило, должен за это отказаться от чего-то другого. То, на что он решается, это то, что будет осуществлено, что есть, что существует. Каждое «быть» окружено, таким образом, не¬ким «не», которое к нему относится и состоит из всех тех возможнос¬тей, которые не реализуются.
Женщина находит свою реализацию и достигает своего величия и своего максимального удельного веса, родив много детей. Это со¬вершенно нормальное величие, но это и самое великое величие, ка¬кое только бывает. Все другое здесь недостаточно. Похожее, если не то же самое, относится и к: мужчине, у которого много детей. От та¬ких родителей много требуется. Тогда это те люди, которые умеют отпускать, могут быть терпеливыми и самоотверженными.
В нашей культуре этот путь отрезан. Он стал теперь непроходим ни для мужчин, ни для женщин, а вместе с этим отрезан и важный путь человеческой реализации. Поэтому женщины стремятся прежде всего в профессию и, таким образом, в другую форму самореализации. Свою роль здесь играет иллюзия эволюции. Когда я представляю себе, что секретарша, сидя в офисе за компьютером, рассчитывает реализовать¬ся здесь больше, чем дома с детьми, то, по мне, тут что-то уже не в порядке. Но эта иллюзия, наверное, необходима, чтобы, исполняя не¬обходимое, она тоже получала определенное удовлетворение. Женщи¬ны часто не замечают потери, или они отбиваются от этой потери. Аналогичное относится и к мужчинам. В этом случае женщины начи-нают обесценивать и очернять то, что считалось женским и женствен¬ным, и презирать и дискредитировать то, от чего они отказались; дети обесцениваются, домашний очаг обесценивается, мужчины обесцени¬ваются.
И хотя так им легче обратиться к другой области, но таким обра¬зом они утрачивают женские качества. Если они презирают остав¬шееся неосуществленным, то оно отбирает какую-то часть того, что они выбрали. Этого становится меньше. Если же они относятся к неосуществленному с уважением, хотя выбирают другое, то тогда они что-то прибавляют к тому, что выбрали. Женщины, которые сознают эту потерю, которые отказываются от этого осознанно и осознанно на это соглашаются, спасают женственность, реализуя ее в чем-то новом. Тогда они обретают некое иное качество. Таким образом, бла¬годаря осознанному отказу что-то приобретается. То, что я не выб¬рал, будет действовать, когда я отдаю ему должное, даже если не сам я это осуществляю.
Женщина может раскрыться, только если у нее есть мужчина. Что женщина без мужчины?! Также и мужчина значим как мужчина, толь¬ко если у него есть женщина. Что мужчина без женщины?!
Но есть такие ситуации, когда мужчина не может иметь жену или женщина не может иметь мужа. Если они признают это как потерю и соглашаются на этот отказ, тогда то, от чего они отказались, что-то добавляет к тому, что они выбрали. На пути признания потери это произведет некий эффект в душе и будет действовать на каком-то
другом уровне.
в) Искусственное оплодотворение
Томас: А как обстоит дело в случае искусственного оплодотворе¬ния? У меня есть один конкретный случай, где муж не может иметь детей, и пара предпринимает большие усилия, чтобы зачать ребенка с помощью искусственного оплодотворения. Какие последствия это имеет для супругов?
Б.Х.: Если это семя мужа, то все в порядке.
Томас: Нет, они хотят взять семя из банка спермы.
Б.X.: Если это семя другого мужчины, то, по моему опыту, брак рас¬падется.
Пример:
Некий мужчина не мог иметь детей, потому что перенес какое-то заболевание. И вот ой сказал жене, что она должна найти себе хоро¬шего мужчину, который бы сделал ей ребенка, а они бы вместе его вырастили. Она так и поступила, нашла себе кого-то с телевидения и зачала с ним ребенка. Вскоре после этого брак распался. Но она по¬знакомилась с другим мужчиной, забеременела от него и вышла за него замуж. Но ее первая дочь думала, что ее отец — это первый ма¬мин муж. Но всегда, когда она смотрела телевизор и видела родного отца, она говорила: «За него я когда-нибудь выйду замуж».
г) Значение абортов и их последствия
Теперь я хотел бы кое-что сказать о влиянии аборта и о том зна¬чении, которое он имеет в системе. Для детей в семье нерожденные дети не принадлежат к системе — так я наблюдал это до сих пор, поз¬же может появиться и другой опыт. Для родителей же нерожденные дети к системе принадлежат. Выкидыши к системе относятся очень редко, мертворожденные относятся всегда, как для родителей, так и для детей. В других культурах это может быть иначе, чем у нас. В на¬шей культуре аборт — причем от семьи к семье все может быть очень по-разному — влияет в самой глубине души, а на эту внутреннюю инстанцию произвести впечатление с помощью аргументов невоз¬можно. Она действует совершенно от этого независимо, а также нео¬сознанно.
Трудностью в случае аборта является то, что он в значительной мере связан с иллюзией, что можно не дать чему-то произойти, но это не так. По моему наблюдению, последствия аборта намного тя¬желее, чем согласие на ребенка. То, что как тяжкое бремя берут на себя решившиеся на аборт, намного тяжелее того, что они взяли бы на себя, если бы у них родился ребенок.
Есть такие ситуации, когда аборт, возможно, — решение. Но все же это решение, всегда связанное с виной. Я могу представить себе ситуации, когда я преклоняюсь перед кем-то, кто был в такой ситуа¬ции и принял такое решение. Но в таком случае это решение осоз¬нанное, серьезность его последствий здесь не преуменьшается, их признают и на них соглашаются.
Одним из серьезных последствий аборта является то, что отноше¬ния на этом, как правило, заканчиваются. Если аборт сделан в браке, то зачастую прекращаются сексуальные отношения. Это не обязатель¬но всегда так, здесь есть и другие решения. Но если это вытесняется, то часто бывает так. Проблемой в ситуации с абортом является то, что с ребенком обходятся как с вещью, которой можно распоряжаться но своему усмотрению. Если принято решение об аборте и принимали его, видя перед собой ребенка, со всей той болью, которая при этом есть, с ощущением вины и связанного с этим несправедливого требова¬ния, на ребенка направленного, тогда это глубокий болезненный опыт, и тогда это обладает совсем иным качеством. Если был сделан аборт, то сказывается это очень долго.
В случае аборта часто бывает так, что мужчина уклоняется от от¬ветственности и перекладывает ее на женщину. Но вся полнота от¬ветственности лежит здесь на обоих родителях. Никто не может пе¬реложить ее на другого. Женщина не может никогда, потому что пос¬леднее решение за ней. Мужчина свободен, если он полностью при¬знавал свою ответственность за женщину и за ребенка — и только если это действительно так.
Клара: А если он ничего об этом не знал?
Б.Х.: Тогда ему не нужно было принимать решения, но, несмотря на это, он тоже сюда вплетен. Если бы он об этом узнал, он был бы должен быть готовым вынести это еще раз. Аборт — это крайний ва¬риант «давать» и «брать». Ребенок дает все, а родители берут все. И отец, который ничего об этом не знал, тоже взял все. Сказать ему об этом — это долг перед ним.
Некоторые люди, после того как сделан аборт, приговаривают себя к смерти, и к этому нужно относиться с уважением. Приведение в исполнение этого смертного приговора — это вершина того, что тре¬буют от ребенка. Тогда его еще раз принимают в контекст, который должен быть плох для ребенка. Когда нерожденного ребенка включа¬ют в расстановку, это обладает совершенно особенным воздействи¬ем. Клаус, как это было для тебя? (Речь идет о расстановке, в которой Клаус занимал позицию нерожденного ребенка.)
Клаус: Сначала я был совершенно один и без всякого желания жить.
Б.Х.: Вот такое влияние, ребенок чувствует себя совершенно оди¬ноким, брошенным на произвол судьбы и вытолкнутым. Вот такая ситуация, а повлиять на нее можно так, что если один из родителей или оба повернутся к ребенку — а это происходит символически че¬рез прикосновение, — тогда ребенок принимается в семейный союз и может согласиться на свою судьбу. Но это получится лишь в том слу¬чае, если родители могут испытывать боль. Испытывать боль — значит уважать ребенка, боль примиряет его с родителями. Дети в основ¬ном настроены так, что они тоже готовы отдать за родителей жизнь. Ребенок не держится за жизнь любой ценой, потому что смерть отно¬сится к жизни. Мы не в состоянии оценивать, что при этом является выигрышем, а что проигрышем. Если родителям удается увидеть ре¬бенка как равного и призвать, что он отдал жизнь, и принять это как подарок, то в конце приходит мир и согласие. В такой ситуации пре¬красным упражнением является такое, если родители в течение како-го-то^ремени носят ребенка с собой или берут за руку и показывают ему мир в течение года или двух. Тогда он имеет право действительно быть мертвым, и это может остаться позади. Но делать это можно только в редких случаях и с очень большой сдержанностью и уваже¬нием. Через страдание тогда снова приходит полнота, которая зачас¬тую невозможна на поверхностном уровне веселости и радости. И тогда это вознаграждение. В память можно сделать что-то хорошее, что иначе бы не было сделано, и это не обязательно должно быть что-то великое.
Когда на таких курсах возникает тема абортов, я стараюсь избежать этого по мере сил, и охотнее всего я бы вышел из этой ситуации, потому что она так тяжела, но нужно принять этот вызов. Вот те несколько отправных точек, и в каждой из них все опять по-разному. Это мой предыдущий опыт. Теперь я это изложил и не хочу дальше это обсуж¬дать, мне это слишком тяжело. Я хотел бы просто ограничиться сказан¬ным. (Продолжительное молчание.)
Сейчас я прочитаю вам одну медитативную историю.
Гость
Где-то очень далеко отсюда, там, где когда-то был Дикий Запад, путешествует человек с рюкзаком за плечами по широкой безлюд¬ной стране. После многочасового перехода — а солнце уже высоко, и путник начинает испытывать жажду, — он видит на горизонте ферму. Слава Богу, думает он, наконец-то снова человек в этом одиночестве. Я зайду к нему, попрошу чего-нибудь попить, а может быть, мы потом еще сядем на веранде да побеседуем, пока я снова не отправлюсь в путь. И он рисует в своем воображении, как заме¬чательно это будет.
Но подойдя ближе, он видит, что фермер занят в саду перед домом, и его начинают грызть первые сомнения. Вероятно, у него много дел, думает он, и если я скажу, чего бы я хотел, я буду ему в тя¬гость и он может подумать, что я нахал. И подойдя затем к воро¬там в сад, он лишь кивает фермеру и проходит мимо.
Фермер, в свою очередь, заметил его еще издалека и обрадовался. Слава Богу, думает он, наконец-то снова человек в этом одиноче¬стве. Надеюсь, он зайдет ко мне. Мы тогда вместе чего-нибудь выпьем, а может быть, еще и посидим потом на веранде да побесе¬дуем, прежде чем он снова отправится в путь. И он пошел в дом, чтобы поставить напитки на холод.
Но увидев, что незнакомец приближается, засомневался и он. На¬верняка он торопится, и если я скажу, чего бы я хотел, я буду ему в тягость и он может подумать, что я ему навязываюсь. Но, может быть, он хочет пить и сам захочет ко мне зайти. Пойду-ка я лучше в сад перед домом и сделаю вид, будто я занят. Он ведь должен меня там увидеть, и если он на самом деле хочет зайти, то он уж скажет. И когда другой лишь кивнул ему головой и пошел своей до¬рогой дальше, он сказал себе: «Как жаль!»
А незнакомец тем временем идет дальше. Солнце поднимается все выше, и жажда его становится все сильнее, и проходят часы, преж¬де чем он снова видит на горизонте ферму. Он говорит себе: «На этот раз я зайду к фермеру, буду ли я ему в тягость или нет. Я так измучен жаждой, мне необходимо попить».
Но и фермер заметил его еще издалека и подумал: «Надеюсь, он ко мне не зайдет. Этого мне еще не хватало. У меня так много дел, и не могу я еще и о других беспокоиться». И он продолжал работать, не поднимая головы.
Но незнакомец увидел его в поле, подошел к нему и сказал: «Я очень хочу пить. Пожалуйста, дай мне чего-нибудь». Фермер подумал: «Я просто не имею права ему сейчас отказать, я ведь, в конце концов, тоже человек». Он повел его к своему дому и принес ему попить. Незнакомец сказал: «Я любовался твоим садом. Сразу видно, что здесь поработал человек, любящий растения и понимающий в них толк, знающий, что им нужно». Фермер сказал: «Я вижу, что и ты в этом что-то понимаешь». Он уселся, и они долго еще беседовали. Потом незнакомец встал и сказал: «Теперь мне пора идти». Но фер¬мер воспротивился и сказал: «Солнце уже садится. Останься у меня на ночь, мы еще посидим на веранде и поговорим, прежде чем с утра ты снова отправишься в путь». И незнакомец согласился.
Вечером они сидели на веранде, и огромная страна лежала перед ними, словно преображенная поздним светом. Когда совсем стем¬нело, незнакомец стал рассказывать, как изменился для него мир с тех пор, как он заметил, что на каждом шагу его сопровождает некто другой. Сначала он не поверил, что кто-то постоянно идет с ним вместе, что, когда он останавливался, стоял и другой, а когда он вставал на ноги, другой поднимался вместе с ним. И ему пона¬добилось время, чтобы понять, кто он, его спутник. «Мой постоянный спутник, — сказал он, — это моя смерть. Я так к нему при¬вык, что больше не хочу быть без него. Он самый мой верный, са¬мый лучший друг. Если я не знаю, что правильно ц что должно быть дальше, то я замираю на какой-то момент и прошу его дать мне ответ. Я полностью отдаю себя в его власть, как бы всей своей поверхностью, со всеми гранями; знаю, он там, а я здесь. И не при¬вязываясь к своим желаниям, я жду, что мне придет от него указа¬ние. Если я собран и готов смело к нему явиться, то через некото¬рое время мне приходит от него слово, как будто молния озаряет то, что находилось в темноте, — и мне становится ясно».
Фермеру чужды были эти речи, и он долго молча смотрел в ночь. И вот и он тоже увидел того, кто его сопровождает, — свою смерть и склонился перед ней. У него было чувство, будто то, что остава¬лось ему от жизни, преобразилось. Драгоценно, как любовь, кото¬рая знает о прощании, и как любовь до краев полно.
На следующее утро они завтракали вместе, и фермер сказал: «Пусть ты уходишь, но останься моим другом». Затем они вышли на воздух и подали друг другу руки. Незнакомец пошел своим путем, а фермер отправился на свое поле.
Примеры с семинаров по поводу процессов, происходя¬щих в случае аборта:
Адриан: (во время круга): Я хотел бы сказать, что Дженнифер, моя жена, сегодня наверное сделает аборт, и я ничего не могу поделать. (Его голос становится тише.) Меня это приводит просто в отчаяние, это парализует меня, я бы так хотел иметь возможность что-то сде¬лать. Я сейчас сижу здесь за пятьсот километров и должен с этим сми¬риться.
Б.Х.: То, что сейчас происходит, это часть смерти и в тебе тоже, и ты должен на это согласиться. (Пауза) Это значит, что ты потеряешь Дженнифер, что ты потеряешь семью и что ты должен на это согла¬ситься." Из вины, в том числе и твоей, которая тоже здесь есть, — из жертвы ребенка и из потери семьи — может потом собраться новая сила на новое исполнение. Если ты на это согласишься, это будет так, будто свалится куча багажа. Но если ты хочешь этим руководить, тогда будет тяжело. Еще что-то, Адриан? (Адриан глубоко вздыхает и смот¬рит, жалея себя, себе под ноги.)
Б.Х. (группе): То, что он делает сейчас, ему во вред. Это обладает качеством тяжести и совершенно неуместно.
Адриан (тихим голосом): Ты требуешь довольно много.
Б.Х.:Да, правильное не всегда легко. (Пауза) У тебя здесь есть тра¬гизм, который неверен. Энергия тут уходит больше в страдания, чем в действия./Это ничего не даст. На этом я остановлюсь.
(Позже во время круга)
Фраукё: Менй интересует значение исключенных в семьях, и я спрашиваю себя, должны ли знать братья и сестры, что был сделан аборт.
Б.Х.: Детей это совершенно не касается. Это находится между ро¬дителями, там оно и должно оставаться. И до сих пор я еще ни разу не видел, чтобы это влеклола собой трудности для детей. Может быть и такое, но ничего подобного я пока не наблюдал.
Фрауке: Сегодня утром, когда я просыпалась, в какой-то момент у меня заболела голова, и я думаю, это связано с темой аборта. Я ведь сделала аборт, когда была беременна третьим ребенком. Прошло уже двадцать лет, и все это время я отдавала должное своему решению, а не ребенку. Теперь мне с ужасом пришло в голову, что моя дочь могла быть идентифицирована с этим ребенком, потому что она совершен¬но отрицает сексуальность в своей жизни, и я не знаю, как мне с этим быть.
Б.Х.: Не связывай это с дочерью. Ты можешь дать томумоменту, который причинил тебе боль, опуститься в твое лоно.
Ютта: ...и что меня еще очень тронуло, так это то, что ты вчера сказал по поводу аборта. В тот момент (начинает плакать) во мне под¬нялась волна боли и много злости.
Б.Х.: Злость отвлекает. Злость означает, что кто-то перекладывает ответственность, которая лежит на нем самом, на другого. Ты должна взять это на себя, потому что в случае аборта ответственность не де¬лится. Прежде всего женщина не может ее делить. Мужчина иногда не в силах этого предотвратить. Если он хочет ребенка, а женщина нет, то он не может на это повлиять. Женщина же, напротив, влиять может всегда, поэтому она должна брать ни себя полную ответствен¬ность, что бы там ни было.
Ютта: Я вспомнила, с какого момента это началось, что мы го¬ворим о расставании, — это началось точно полтора года назад, с абор¬та, и это был бы наш третий ребенок.
Б.Х. (по поводу расстановки нынешней системы Ютты, где она смотрела в другом направлении, чем ее муж): Тогда твой взгляд на¬правлен на ребенка (Ютта начинает плакать). Это целительная боль, в ней уважение к ребенку.
Б.Х. (после паузы): Есть еще вопросы по этому поводу?
Людвиг: А выкидыши играют в системе какую-то роль?
Б.Х.: Выкидыши не относятся к системе. Очень редко они играют роль в партнерских отношениях. Их нужно принимать как происше¬ствие, как судьбу и не нужно искать в этом личную вину. Когда мать, к примеру, говорит: «(Что же я натворила, что у меня случился выки¬дыш?!» — так это недопустимый вопрос. Это самонадеянно и может только свести с ума. Если терапевт внушает, что раз у них было пять выкидышей, значит, с ними все же что-то должно быть Не в порядке, то это плохая интервенция, и для меня она недопустима.
Людвиг: Я спрашиваю потому, что в случае с одним моим клиен¬том я на основании одного сна предположил, что в семье были выки¬дыши. И он мне потом тоже это подтвердил, и поэтому я подумал, что это могло бы иметь значение. к Б.Х.: Это были его братья или сестры?
Людвиг: Да.
Б,Х.: Да, тогда может быть, что они имеют значение. В этом слу¬чае решением могло бы быть, если бы он сказал: «Вы не появились на свет, я появился. Вы мертвы, я живу». Потом ему надо будет разоб¬раться с чувством вины, что он получает, а другие теряют, при том, что он ничего не мог сделать и ничем этого не заслужил. Вы уже зна¬ете волшебную формулу решения: «Вы мертвы, я поживу еще немно¬го, потом я тоже умру». Она снимает разницу, и тогда у живущего не возникает такого самомнения. То, что ты, Людвиг, говоришь, пока¬зывает, что опасно делать из чего-то годную на все случаи теорию. Я даю вам только наметки, которые, однако, не должны мешать видеть то, что есть.
Лзбриэле: Ты сказал, что отношения рушатся, если сделан аборт. Относится ли это и к четвертому или пятому ребенку?
Б.Х.: Да, это касается и таких случаев, я это наблюдал.
Вопрос: А если это был внебрачный ребенок, а не от мужа?
Б.Х.: Тогда брак обычно рушится.
Вопрос: А можешь сказать почему?
Б.Х.: Нет, этого я не хочу. У меня есть, правда, идеи по этому по¬воду, но здесь это неважно, это ушло бы тогда уже в область представ¬лений или идеологии, а это опасно и уязвим

V. СИСТЕМНЫЕ КОНФЛИКТЫ И ПУТИ ИХ РЕШЕНИЯ
1. Родня
Вместе с нашими родителями, братьями и сестрами мы образуем семейное сообщество, в которое соединила нас сама судьба. Но буду¬чи семьей, мы принадлежим еще и к роду, в котором оба родительс¬ких клана соединяются в большую систему людей, среди которых мы, возможно, не всех знаем, но которые, несмотря на это, имеют для нас значение.
К членам одного рода, независимо от того, живы они или уже умерли, как правило, относятся:
ребенок и его братья и сестры;
родители и их братья и сестры;
бабушки и\дедушки;
иногда еще кто-то из прабабушек и прадедушек;
все, кто дал в системе место другим, например, первый муж или первая жена родителей или бабушек и дедушек (это могут быть и схо¬жие с браком отношения, в том числе и тогда, когда все закончилось расставанием или разводом), или прежняя невеста, или женщина, или мужчина, с которыми у кого-то из членов рода есть общий ребенок, а также все, чье несчастье, уход или смерть принесли каким-то обра¬зом пользу другим членам рода.
Пример:
Была здесь как-то клиентка, чьи родители сначала арендовали, а затем и купили продовольственный магазин у пожилой супружеской четы. Позже выяснилось, что супруги эти собирались отдать этот магазин своему сыну, но он погиб на войне. И хотя родители вообще не состоят с ним в родстве, он тоже сюда относится, потому что осво¬бодил место к их выгоде.
2. Условия для процветания рода
В то время как для того, чтобы удачно сложились личные отноше¬ния, должны быть выполнены три условия: привязанность, баланс между «давать» и «брать» и порядок, на уровне рода действуют еще и другие законы:
а) Право на принадлежность
Все, принадлежащие к одному роду, обладают равным правом на принадлежность, и никто не может и не имеет права отказать им в этом. Как только в системе появляется кто-то, кто говорит: «У меня больше прав принадлежать к этой системе, чем у тебя», он нарушает порядок и вносит в систему разлад. Если, к примеру, кто-то забывает рано умершую сестру или мертворожденного брата, а кто-то, как бы само собой, занимает место прежнего супруга и наивно исходит из tofo, что теперь у него больше прав на принадлежность, чем у того, кто освободил место, то он грешит против порядка. Потом это часто сказывается таким образом, что в одном из следующих поколений кто-то, сам того не замечая, повторяет судьбу того человека, которо¬го лишили права на принадлежность.
Основная вина любой системы состоит в том, что она кого-то из системы исключает, хотя он имеет право к системе принадлежать, а правом на принадлежность обладают все указанные в предыдущей главе.
б) Закон целого числа
Любой отдельно взятый член системы чувствует себя целым и полным, если у всех тех, кто относится к его системе, к его роду, есть хорошее и почетное место в его душе и сердце, если там они сохраня¬ют все свое достоинство. Здесь должны быть все. Тот, кто заботится лишь о своем «я» и своем узком индивидуальном счастье, чувствует себя неполным.
Я хочу пояснить это на примере:
У каждого из нас в нашей жизни есть одно базовое чувство или базовое настроение, к которому он привык. Терапевты, у которых я был в Чикаго, называли это home-base. Это то место, где человек мо¬жет чувствовать себя уверенно. Выражение это пришло из бейсбола. В это базовое чувство человек постоянно возвращается, стресс там минимален. Каждый может определить, где оно находится, если пред¬ставить себе шкалу от -100 до +100, и на эту шкалу нанести то место, где локализовано его базовое чувство. Базовое чувство неизменно. Во ' i всяком случае, так они мне сказали. Но я обнаружил, как это можно изменить. (Общее веселье.) Если удается принять того из родителей, кто раньше был исключен, то базовое чувство поднимается на 75 деле¬ний вверх. Здесь можно увидеть и почувствовать, что происходит, если человек принимает в себя и берет с собой то важное для него лицо, которое было исключено из системы, «тогда внутренний образ стано¬вится более полным.
в) Закон приоритета более раннего
Бытие определяется временем. С помощью времени оно получа¬ет ранг и структуру. Кто появился в системе раньше, имеет преиму¬щество перед тем, кто приходит позже. В развитых отношениях гос¬подствует ранговый порядок, ориентированный в первую очередь на раньше и позже, то есть тот, кто приходит раньше, стоит выше, а при¬шедший позже — ниже. Такой принцип порядка я называю изначаль¬ным порядком. Поэтому родители идут перед детьми, а рожденный первым — перед рожденным вторым.
Если нижестоящий вмешивается в область стоящего выше, к при¬меру, сын пытается искупить вину отца или быть лучшим мужем для мамы, то он считает себя вправе делать то, на что права не имеет, и на подобную самонадеянность этот человек часто неосознанно реаги¬рует потребностью в крушении или гибели. Поскольку это происхо¬дит в основном из любви, это не осознаётся нами как вина. Подоб¬ные взаимосвязи всегда играют некую роль там, где есть плохой ко¬нец, когда кто-то, например, сходит с ума, совершает самоубийство или становится преступником.
Для порядка не имеет значения, как я себя веду Предположим, что мужчина и женщина потеряли своих первых партнеров и у обоих есть дети, а теперь они женятся, и дети остаются с ними в новом браке. Тогда любовь мужа к его детям не может идти через новую жену, а любовь жены к ее детям не может идти через этого мужа. В этом случае любовь к собственному ребенку от предыдущих отношений обладает приоритетом перед любовью к партнеру. Это очень важный принцип. Нельзя привязываться к этому как к догме, но мно¬гие нарушения в отношениях, когда родители живут с детьми от пре¬дыдущих браков, происходят оттого, что партнер начинает к детям рев¬новать, а это неоправданно. Приоритет у детей. Если этот порядок при¬знаётся, то всё в большинстве случаев складывается удачно.
Правильный порядок почти неосязаем, и его нельзя провозгласить. Это нечто иное, чем правило игры, которое можно изменить. Порядки все-таки неизменны. Для порядка не имеет никакого значения, как я себй веду. Он всегда остается на месте. Я не могу его сломать, сломать я могу только себя. Он устанавливается на долгий или недолгий срок, и подчиняться порядку — это очень смиренное исполнение, и в таком подчинении себя порядку есть нечто живое. Это не ограничение. Это похорке на то, как будто вы входите в реку и она несет вас. В этом случае всегда есть еще определенная свобода действий. Это нечто другое, чем когда порядок провозглашается.
г) Признание того, что ничто не вечно
Только когда мы признаем, что все в группе преходяще, то где для всех условий мы найдем границы и масштаб.
Решения, особенно в случаях системных переплетений, всегда как-то связаны с признанием непостоянства, невечно,сти. В систе¬мах часто сохраняется живым то, что на самом деле уже осталось в прошлом. Поэтому оно продолжает оказывать влияние.
В книгах Кастанеды есть указание, что человеку нужно забыть свою историю. И я с этим согласен. Но нужна очень большая дис¬циплина, чтобы удалить из себя это, чтобы все забыть. Тогда это мо¬жет действительно остаться позади, не будучи воскрешенным еще раз. И в этом есть нечто спиритуалистическое, когда человек достигает того, чтобы позволить прошлому остаться в прошлом.
Эти законы неуловимы. Когда мы рассматриваем дерево и лис¬тья, мы видим, что хотя все они построены по одному и тому же зако¬ну, но все же все они разные. Вот тайна этих законов: можно о них догадываться, но результат каждый раз иной. Так возникает живость в противоположность правилам искусственным. Эти базовые поряд¬ки не являются абсолютно непоколебимыми, они допускают много различных результатов. Так они остаются гибкими и живыми.
Приговор
Умер один богач, и когда он подошел к небесным вратам, то посту¬чал и попросил, чтобы его впустили. Апостол Петр ему открыл и спросил, чего он хочет. Богач ответил: «Я хотел бы комнату по первому классу, с прекрасным видом на землю, а еще ежедневно мои любимые блюда и свежую газету».
Петр поначалу воспротивился, но когда богач стал проявлять не¬терпение, он отвел его в комнату по первому классу, принес ему любимые кушанья и свежую газету, обернулся еще раз и сказал: «Через тысячу лет я вернусь!» — и закрыл за собой дверь. Через тысячу лет он вернулся и заглянул в комнату через отвер¬стие в двери. «Ну наконец-то ты пришел! — воскликнул богач. — Этот рай просто ужасен!» Петр покачал головой. «Ошибаешься, — сказал он. — Здесь ад».
3. Иерархия семейных систем
Для систем субординация противоположна иерархическому поряд¬ку в развитых отношениях. Новая система обладает приоритетом пе¬ред старой. Когда человек создает семью, то его новая семья имеет при¬оритет перед родными семьями супругов. Я не знаю, почему это так, об этом говорит только опыт.
Вопрос: Я кое-чего не понимаю. Если кто-то вступает в брак во второй раз, то образуется новая система, у которой должно быть пре¬имущество?
Б.Х.: Она обладает преимуществом с одной стороны. Если у мужа или жены в то время, как они состоят в браке, рождается ребенок от другого партнера, то он или'она должны покинуть этот брак и съе¬хаться с новым партнером, как бы тяжело для всех это ни было. Но это же событие можно рассматривать и как расширение существую¬щей системы. Тогда хотя новая система и появляется последней и партнеры должны оставаться в ней, по рангу эта система стоит ниже, чем прежняя. Тогда, Например, у прежней жены приоритет перед но¬вой. Тем не менее новая сменяет прежнюю.
4. Родовая совесть
Как личная совесть следит за соблюдением условий привязанно¬сти, сбалансированности и порядка, так существует и родовая или групповая совесть, та инстанция, которая охраняет систему, стоит на службе у рода в целом, следит за тем, чтобы система оставалась в по¬рядке или приходила в порядок, и мстит за нарушения порядка в си¬стеме. Действует она совершенно по-иному. В то время как инди¬видуальная совесть проявляется через чувства комфорта и диском¬форта, удовольствия и неудовольствия, родовая совесть не чувству¬ется. Поэтому и найти решение здесь помогают не чувства, а только узнавание через постижение. Родовая совесть не осознается нами, так же как порядок, которому она служит, остается нам, по сути, недо¬ступным. Мы обнаруживаем его по тем страданиям, которые навле¬кает на нас и других, прежде всего на детей, его несоблюдение.
Родовая совесть — это совесть сопричастности. Я сравниваю ее с полетом птичьей стаи. Это не отдельная птица, которая может ме¬няться, а вся стая. В стае действует нечто общее. Они летят в одном и том же потоке. Так что каждый отдельно взятый вплетен в целое, и над всем целым есть нечто общее, что действует как принцип поряд¬ка. В нем принимает участие каждый, и это накладывает на него определенные обязательства. Внутри рода тоже существует закон, что стар¬шие зачастую перекладывают дурное на младших, а те берут это на себя.
Эта родовая совесть заботится о тех людях, которых мы исключи¬ли из своей души и своего сознания, либо цотому, что мы их боимся или проклинаем, либо потому, что хотим воспротивиться их судьбе, либо потому, что другие члены семьи или рода провинились перед ними, а вина не была названа и уж подавно не принята и не искупле¬на, а может быть, потому, что им пришлось платить за то, что мы взяли и получили, не поблагодарив их за это или не отдав им за это должное.
Родовая совесть привязывает нас к группе настолько роковым обра¬зом, что мы как право и обязанность ощущаем то, что в ней претерпели или задолжали другие, и таким образом мы слепо втягиваемся в чужую вину и чужую невиновность, в чужие мысли, заботы, ощущения, в чужой спор и чужие последствия, в чужие цели и чужой конец.
Разница между личной и родовой совестью
Личная совесть — ее еще можно назвать лежащей на переднем плане, то есть то, что мы чувствуем, относится к личностям, с кото¬рыми мы непосредственно связаны, то есть к родителям, братьям-сестрам или к друзьям, партнерам, детям. Она как бы дает им место и голос в нашей собственной душе.
Родовая или скрытая совесть действует как орган порядка и рав¬новесия для всех членов рода, который компенсирует каждую неспра¬ведливость, причиненную в свое время вышестоящим, и наказывает за нее Потом нижестоящих, даже если они ничего об этих вышестоя¬щих не знают и никакой вины на них нет. Она заботится о тех людях, которых мы исключили из своей души и своего сознания, и не дает нам покоя до тех пор, пока и они не обретут в нашем сердце свое ме¬сто и свой голос. Тот, кого этот орган все еще учитывает и на кого он все еще продолжает оказывать воздействие, тоже относится к роду. Поэтому по радиусу его воздействия можно определить, кто относит¬ся к членам рода.
Перед лицом личной совести мы узнаём себя действующими и свободными. В отношении же совести скрытой мы несвободны, так как она распоряжается нашими радостями и горестями в интересах рода, так же как целое распоряжается частью.
Борьба любви против порядка
Когда рожденный позже нарушает порядок любви, он берет на себя смелость отказаться от чего-то, что уже имеет, делать что-то, чего не может, и брать что-то, на что не имеет права. Но поскольку ребенок грешит против порядка в большинстве случаев из-за любви, он не за¬мечает своей самонадеянности и дерзости и считает, что это хорошо. Но порядка не одолеть любовью, ибо прежде всякой любви в душе действует этот самый орган равновесия, который помогает порядку восстановить свои права даже ценой счастья и жизни. Борьба любви против порядка — это начало и конец всякой трагедии. И есть только один путь этого избежать: постичь порядок и затем с любовью ему сле¬довать. Постижение, проникновение в порядок — это мудрость, а сле¬довать ему потом с любовью — это смирение, и это значит, что каждый возвращается на свое собственное, принадлежащее ему место, остав¬ляя более раннему его место выше и .вместе с тем его приоритет.
5. Попытки восстановить в правах исключенного из системы члена семьи
а) Воскрешение чужой судьбы
Родовая совесть заботится о тех, кто был исключен из системы, о непонятых и забытых, о тех, кому не отдали должное, и о тех, кто мертв. Если кто-то, кто принадлежит системе, или кто-то, кто дол¬жен ей принадлежать, по каким бы то ни было причинам исключен из нее, если ему отказано в праве на принадлежность, так как другие его презирают или не хотят признавать, что он дал место появившимся позже, или что они ему еще чем-то обязаны, то родовая совесть вы¬бирает себе кого-то невиновного из рожденных позже, который под ее нажимом путем идентификации этому человеку подражает, причем подражает добросовестно. Он не выбирал себе это, он не замечает этого и он не может сопротивляться. Он реанимирует таким образом чужую судьбу, судьбу того, кто был исключен, и еще раз проигрывает эту судьбу со всей ее виной, невиновностью и несчастьем, со всеми чувствами и всем, что сюда относится.
Пример:
Если остальные братья и сестры осмеивают и презирают свою сестру за то, что она ухаживает за пожилыми родителями и отказыва¬ется от собственного семейного счастья, то позже одна из племянниц копирует жизнь этой своей тети и, не осознавая взаимосвязи и не имея возможности этому сопротивляться, переживает ту же судьбу, отка¬зываясь, в свою очередь, от партнерства и брака.
Это нечто жуткое, и это основа многих трагических ситуаций. Идентифицированному вообще не обязательно знать того, кто был исключен. Родовая совесть берет на себя защиту прав исключенных среди более ранних и ей нет дела до прав более позднего. Это спра¬ведливо по отношению к первому и несправедливо по отношению к последующему.
Второй пример:
Некая молодая женщина испытывала незатихающую тоску, ко¬торую не могла себе объяснить. Потом ей вдруг стало ясно, что чув¬ствовала она не свою собственную тоску, а тоску своей сестры — до¬чери ее отца от первого брака. Потому что когда ее отец женился во второй раз, та не должна была никогда его больше видеть и не имела права посещать свою сводную сестру. Между тем она переехала жить в Австралию, и казалось, что все пути отрезаны. Но молодая женщи¬на все же восстановила с ней связь, пригласила ее к себе в Германию и даже послала ей билет. Но изменить судьбу уже было нельзя. По пути в аэропорт она пропала без вести.
Идентификация — это нечто похожее на принудительное повто¬рение в системе, когда еще раз инсценируется и повторяется, но не решается, то, что было раньше, это попытка еще раз восстановить в правах ранее исключенного. Более поздний вмешивается в дела бо¬лее раннего, и даже если он из любви хочет его спасти, это является в то же время самонадеянностью и дерзостью. Невозможно нижестоя¬щему привести задним числом что-то в порядок для вышестоящего. Но это не может длиться бесконечно, ибо иначе под давлением сле¬пого органа компенсации злу не будет конца.
Пример:
Одна женщина-терапевт рассказывает на супервизии про некую молодую женщину с болезненной страстью к умыванию. Ее спроси¬ли: «Какая женщина в твоей семье должна мыться?» Через некоторое время выяснилось: одна сестра отца после войны, чтобы помочь се¬мье, связалась с американскими солдатами. Она заразилась сифили¬сом, родственники заняли по отношению к ней отрицательную по¬зицию, и та умерла в одиночестве.
Чужое негативное не дает человеку силы, потому что сделать это может только свое собственное, и кроме того, это ослабляет того че¬ловека, у которого это перенимают. Если чужое негативное все же должно еще развернуть свою силу, то его должно вернуть тому и возло¬жить на того, кому оно принадлежит. Но сделать это я могу только в том случае, если я сам в мире со всей совокупностью, такой, какова она на самом деле, в том числе и с ее негативными сторонами. Но часто быва¬ет так, что человек полагает, что может отбросить свое собственное не¬гативное, если возьмет на себя что-то чужое негативное, так как с чу¬жим негативным зачастую справиться легче, чем со своим собствен¬ным.
б) Двойное смещение
Таким образом, в человеческих системах исключенное неизбеж¬но всплывает снова, причем в больщинстве случаев у тех, кто менее всего способен себя защитить, потому что больше всего любит. В се¬мье это Дети и внуки. Внутри идентификации существует еще и ди¬намика двойного смещения. Первое смещение — это смещение на другой субъект, например, рожденный позже принимает на себя чув¬ства кого-то исключенного. Но эти чувства демонстрируются теперь не по отношению к виновному, а через второе смещение направля¬ются на другой объект.
Пример:
Пожилые супруги, давно уже женатые и имеющие много детей, приходят на курс самопознания. Он очень милый человек, всем в груп¬пе он нравится. Это хороший знак, когда вся группа к кому-то распо¬ложена. Он не может быть плохим человеком. А она в первый же ве¬чер исчезла на машине и снова появилась только на следующее утро к началу сессии, встала эдак во всю ширь перед мужем и, провоцируя его, сказала: «А я прямо от моего друга».
Руководитель группы спросил, не надоело ли ей жить (веселье в группе). Когда она находилась в группе с другими, она вела себя вни¬мательно и восприимчиво, однако стоило ей столкнуться с мужем, как она просто сходила с ума. Другим было совершенно непонятно, отчего она так на него зла, тем более что он не сопротивлялся, а оста¬вался объективным. Что же произошло? И выяснилось следующее: у ее отца была любовница. Летом он отправлял жену и детей на дачу и оставался со своей подругой в городе. Иногда он со своей подругой приезжал навестить жену и детей, и его жена приветливо Принимала и обслуживала обоих. Что за невиновность! (Пауза) И как эта неви¬новность страшна! Бог ты мой, она страшна! Это называют героичес¬кой добродетелью, но это не помогает, так невозможно никакое ре¬шение.
Потому что последствия это имеет самые скверные. Мать была слииь ком хорошей, чтобы злиться. Если бы она злилась на мужа, то у этой ситуации было бы решение — расставание или примирение. Так она ифала всвое превосходство, а необходимый аффект, который был бы спасением, был яростью жены на мужа и означал быть злой. И у нее было на это право.
Но поскольку она этого не сделала и подавила эти аффекты, сей¬час имеет место смещение аффекта в этой системе с матери на дочь. Обнаруживается он теперь у слабейшего. Она берет теперь на себя подавленную ярость матери. Это смещение в субъекте. Но тут есть еще и смещение в объекте. Дочь проявляет ярость не по отношению к отцу, где ей место, а по отношению к своему мужу, который на это напрашивается, потому что не может сопротивляться. Потому что он ее любит. Это, так сказать, дешевое решение. Решением здесь было „ бы, если бы она склонилась перед родителями и сказала: «Как вы это делаете, так для меня и правильно».
Это динамика двойного смещения. Такой механизм действует в случае очень многих проблем, встречающихся в отношениях. Двой¬ное смещение мы иногда находим и там, где жертва после совершён¬ного деяния была вынуждена оставаться настолько бессильной, что никакое действие было невозможно.
Еще один пример на эту тему:
Мужчина приблизительно сорока лет во время психотерапии за¬мечает, что боится возможности совершить над кем-нибудь насилие, кого-нибудь задушить или быть задушенным. Ни его характер, ни его поведение никак на это не указывают. Тогда я задаю ему вопрос: «Есть ли в твоей семье убийца?»
Выяснилось, что дядя, брат его матери, был убийцей. На работе у него была одна сотрудница, которая одновременно была и его лю¬бовницей. Однажды он показал этой женшине фотографию другой женщины и попросил ее сходить к парикмахеру, чтобы он сделал при¬ческу такую же, как носила та женщина. И когда ее уже достаточно долго видели с новой прической, он уехал с ней за фаницу и там ее убил. Затем с другой женщиной, чью фотофафию он показывал до этого жертве, он вернулся на родину. Теперь она была его софудни-цей и любовницей. Но все это вышло наружу, и теперь он находится в пожизненном заключении.
Терапевт хотел еще больше знать о родственниках, прежде всего о бабушке и дедушке, родителях убийцы. Он спрашивал себя, где следует искать движущую силу такого деяния. Но мужчина смог дать ему совсем немного информации. О дедушке он не знал вообще ничего, а бабушка была набожной и уважаемой женщиной. Тогда он стал наво¬дить справки дальше и выяснил следующее: во времена нацизма эта благочестивая женщина при помощи своего брата заявила на мужа как на гомосексуалиста. После этого он был арестован, отправлен в кон¬центрационный лагерь и там убит.
Здесь мы снова имеем возможность наблюдать механизм двойно¬го1 смещения: настоящим убийцей в семье, от которого, бесспорно, взяла свое начало разрушительная энергия, была набожная бабушка. Сын же, напротив, выстунал как второй Гамлет в качестве мстителя за отца, но также, как и Гамлет, с двойным смещением. Собственную мать он пощадил, вместо нее поразив любимую женщину. Можно представить себе, какие чувства испытывал дед, находясь в концла¬гере. Эти страшные чувства, которые он должен был испытывать к жене, перенимает сын и дает им волю по отношению к своей любов¬нице. И всю ответственность за последствия он берет на себя, но от¬вечает не только за собственное деяние, а еще и искупает вину вместо матери. Этим он стал похож на обоих родителей — на мать через по¬ступок, на отца через лишение свободы.
Тогда мы не нашли никакого решения, потому что я еще не умел работать системно. Сегодня я поставил бы его рядом с дедом, тогда он обрел бы покой.
Пример со смещением позитивных чувств:
На одном из курсов присутствовали муж и жена. У них было трое детей — младшей дочери три года, — и муж испытывал очень глубокое чувство к своей младшей дочери, совсем не как отец к ребенку, а нечто такое глубокое и интимное, это чувствовалось сразу, стоило только на них посмотреть. Что-то здесь было не так. Это не могло быть чувством отца к дочери. Потом мы обнаружили, что у его отца была сестра-близ¬нец, которая рано умерла. И сразу стало ясно: к младшей дочери он испытывал те же чувства, что и его отец к сестре-близняшке. Он их просто перенял. Сестра тоже была забыта. Потом после курса они по¬ехали домой, и спустя четыре недели он пишет мне письмо: дома они были совершенно счастливы, он был хорошим отцом для своей ма¬ленькой дочери, и тут вдруг им кое-что открылось. Маленькую дочь звали Клаудиа. С ее рождения они всегда называли ее Клауделинхен и думали, что это уменьшительное от Клаудиа. Но вдруг их осенило, что сестренку отца звали Линхен. Никто этого не замечал. Так что это тоже было переплетением, хотя и не таким плохим, было здесь и решение.
6. Высвобождение из системных переплетений
а) Найти того, кого нет
С такими процессами связаны многое проблемы, с которыми мы сталкиваемся на психотерапии или в нашей собственной жизни, и тогда системной работой, терапевтической задачей является выяс¬нение, кого не хватает. Кто тот или та, кто был исключен? Как прави¬ло, это человек, которому пришлось плохо или скоторым произошла какая-то несправедливость. В этом случае системные терапевты за¬ботятся о его интересах и правах. В глазах заинтересованных лиц он является злодеем, так как исключение происходит по большей части через моральное обесценивание, а другой или другие в то же время свою ценность повышают. Основным результатом является то, что кто-то с помощью этой морали претендует на то, что у него больше прав на принадлежность.
Марта: Вчера вечером за столом я рассказала, что около года знаю о том, что у меня есть сводная сестра. Это открылось практи¬чески после того, как умер мой отец. Это было семейной тайной между моими родителями, и меня саму испугало, как все на это среагировали. Я вообще была единственной в семье, кто ей туда позвонил. Но я ее не видела, и сейчас больше нет никаких контак¬тов.
Б.Х.: Совершенно ясно, что ты с ней идентифицирована. У тебя ее чувства, например ощущение, что ты не имеешь права на принад¬лежность. (Марта начинает плакать, у нее обиженное лицо.) Да, это ее чувство.
Марта: Не мое?
Б.Х.: Ты можешь его преобразовать, встав рядом с сестрой и ска¬зав: «Ты моя сестра и я твоя сестра». Твоя боль — дань уважения сестре.
Андреа: А каким образом родовая совесть или идентифицирован¬ный получает свою информацию?
- Б.Х.: Как это происходит, я не знаю. Мы видим только, что это так; а как — для меня это непостижимо, да и для решения это не¬важно.
Вопрос: А если для репрезентации нет никого того же пола, что происходит тогда?
Б.Х.: В этом случае это иногда берет на себя лицо противополож¬ного пола. И тогда это может привести к его гомосексуальности.
Вопрос: Бывает ли такое, что кто-то идентифицирован с двумя людь¬ми?
Б.Х.: Я с таким пока не сталкивался, но Фридеманн пришел к идее, что в этом случае человек может стать шизофреником. Это было как озарение, это нашло во мне непосредственный отклик, когда он мне это сказал. Сейчас это здесь, в комнате, оно может действовать, и, может быть, позже мы получим какую-то реакцию.
Вопрос: Если исключенный из системы человек был представлен кем-то другим, что происходит тогда в следующем поколении?
Б.Х.: Как я наблюдал, здесь существует некий временной фактор, когда это забывается и дальше уже не действует. Со временем это ос¬лабевает. Если, к примеру, внук идентифицирован с дедушкой — что бы там ни было, — а у внука, в свою очередь, есть дети, то на уровне детей идентификация с прадедушкой никакой роли больше не игра¬ет. Во всяком случае, я такого еще не видел.
Вопрос: Бывают ли также случаи идентификации с братьями или сестрами бабушек и дедушек?
Б.Х.: Очень редко, и только если у тех были совершенно особые судьбы. Я нашел всего два илилри таких примера.
Вопрос: В системной терапии и в гипнотерапии много работы ве¬дется в рамках «здесь и сейчас». Как это сочетается с тем, что здесь снова входит прошлое?
Б.Х.: Я думаю, что отношения между этими двумя вещами на¬пряженные. Их нельзя сталкивать лбами. Я бы делал как одно, так и другое.
Ларе (по поводу расстановки Бенно, чей отец во времена «Третье¬го рейха» отдал ребенка-инвалида в приют, где тот был убит): Я бы не стал рассматривать отца Бенно как убийцу, а смотрел бы на это так, что в определенной исторической ситуации он пришел к соглаше¬нию со страшными идеями и отдал ребенка в приют. Это не согласу¬ется с тем, что сказал ты, и меня эта разница интересует.
Б.Х.: Какое влияние оказывает то, что говорит Ларе? Это пло¬хой род интервенции. Он сводит на нет серьезность ситуации. Ведь это не играет абсолютно никакой роли. Речь идет не о мотивации, а о результате, о тяжести этого результата. Если я, например, сталки¬ваюсь с человеком, который кого-то убил, а сейчас имеются смяг¬чающие обстоятельства, к примеру, психологические, то, несмотря на это, он должен полностью отвечать за последствия. Понимание переплетения не избавляет его от последствий, потому что в этом случае все окажется на плечах жертв, а так нельзя. Тогда это будет полное безумие.
Пример идентификации с лицом противоположного пола:
Одна участница приходит с такой проблемой: у нее есть представ¬ление, что она не может применять те многие знания, которые у нее есть, и тот большой опыт, который она накопила. У нее есть пред¬ставление, что она не имеет права знать и понимать.
Б.Х. (после того, как некоторое время занимался поиском «глу¬пых» в системе): Был ли кто-то из членов семьи в психиатрической клинике, были ли дебилы, внебрачные дети, те, кто исключен из се¬мьи, те, кого старались забыть?
Карла: Невеста моего отца заболела шизофренией.
Б.Х.: Это исключенный персонаж, сделаем-ка мы расстановку. (Однако во время расстановки родной семьи по реакциям исполня¬ющих роли членов семьи становится очевидно, что идентифициро¬вана она с прежним женихом матери. Тогда ее внимание привлекает тот факт, что у нее находятся все картины, нарисованные этим муж¬чиной, и она очень к ним привязана.) В этой позиции, при такой иден¬тификации у нее не могло быть контакта с отцом, потому что для него она представляла собой соперника, и ле может быть связи с матерью, потому что для нее она представляла собой не дочь, а того первого мужчину, и она не может иметь ясного, неомраченного отношения к женственности, потому что идентифицирована с лицом противопо¬ложного пола. Решение в том, чтобы она сказала матери (показывая на отца): «Он тот, кто мне нужен. Другой не имеет со мной ничего общего». Тогда она становится просто ребенком и оказывается отде¬ленной от другого. А когда жених матери признан, нет больше и дав¬ления, вынуждающего подражать ему путем идентификации.
Карла (после расстановки): Как же я приду к тому, чтобы иметь право учиться? Это ведь был мой исходный вопрос.
Б.Х.: Нужно немного подождать, будет ли это тогда по-прежнему актуально и как подействует образ. Это может длиться год или даже два, пока внутренний образ не начнет действовать в полную силу. Это тоже великий отказ — отказаться от идентификации. Поэтому это решающий шаг — встать на более соответствующее, меньшее место.
Карла (с облегчением): Да, я ребенок.
Б.Х.: Точно, теперь у нас есть первый результат.
Послание не по адресу в системе
Один молодой человек, предрасположенный к суициду, расска¬зывает на группе, что когда он был еще ребенком, он спросил своего дедушку по материнской линии: «Когда же ты наконец умрешь и ос¬вободишь место?» Дед громко засмеялся, но эта фраза всю жизнь не
выходила у него из головы. Эта фраза является посланием не по адресу в системе. Послание не по адресу — это фраза, которая относится к кому-то в системе и высказывается потом слабейшим.
Руководитель группы полагал, что эта фраза «попросила слова» в ребенке, потому что в другом контексте она высказана быть не могла, И их нашли.
Другой дед, по отцовской линии, много лет назад завел роман с секретаршей, и после этого его жена заболела туберкулезом. Эта фра¬за: «Когда же ты наконец умрешь и освободишь место», относилась сюда. Желание осуществилось: жена умерла. Но теперь ничего не подозревающие рожденные позже невинно-виновно взяли вину и искупление в свои руки. Сначала сын помешал тому, чтобы его отец извлек пользу из смерти матери. Он удрал с секретаршей. А потом внук вызвался взять гибельную фразу на себя и добросовестно иску¬пать вину деда. У него появилась предрасположенность к суициду.
б) По каким признакам можно распознать системное переплетение?
Каждое проникновение призраков старых нерешенных конфлик¬тов в более поздние отношения становится явным в связи с наличи¬ем поступков и эмоций, понять которые невозможно. Чувство иден¬тификации — это «быть-не-в-себе». Если кто-то в системе демонст¬рирует интенсивные чувства или такие действия, понять которые исходя из нынешней ситуации невозможно, или становится замет¬но, что человек совсем не может с кем-то разговаривать, потому что он словно бы в трансе или действует как кто-то незнакомый, будто он одержим каким-то конфликтом или чужими страхами, то это мо¬гут быть указания на системные переплетения. Фанатики справед¬ливости — это нередко жертвы таких ситуаций. Если кто-то очень энергично или ожесточенно борется, то это часто война заместите¬лей. Такие люди легко доходят до особой жестокости. Если в ниже¬стоящей системе есть козел отпущения, то в большинстве случаев есть он и в вышестоящей, и было бы хорошо поискать там.
О наличии таких переплетений можно догадаться по тому, что происходит. Со временем приобретаешь на это нюх, но его нужно тре¬нировать, как музыкальный слух. Большинство начинает различать совсем грубо, но если человек развил потом абсолютный слух, то он воспринимает любое небольшое различие. Он чувствует тогда то, что не чувствует другой. Так что для этого нужна определенная трениров¬ка и определенное развитие.
Вопрос на семинаре:
Эрнст (по поводу расстановки Карла, в которой выявилась иден¬тификация с отцом рожденной вне брака сводной сестры, которая старше его на десять лет): Есть ли в расстановке какие-нибудь при¬знаки, говорящие о том, когда какое-либо чувство перенято?
Б.Х.: Нет, в случае Карла это был вывод. Я в таком случае выпус¬каю это как пробный шар и смотрю, так ли это. Это часто гипотеза, которую я развиваю на основе расстановки. Чувство грусти, которое он выказывал в начале, в этой ситуации было необъяснимо. Тогда это дает основания предполагать, что это чувство перенято.
Вовлеченность в чужие динамики
С одного из семинаров:
Вольфганг: Я снова и снова попадаю в ситуацию не обвинителя, а того, кто на что-то обижается, хотя с этим уже покончено, а я, соб¬ственно говоря, уже вне ситуации. Речь здесь, например, о работе, с которой меня уволили.
Б.Х.: Ты должен сказать, так вам и надо, что ъъ{ меня потеряли.
Вольфганг: Да я это уже сказал (смеется).
Б.Х.: Есть такие случаи, где невозможно понять, в чем дело.
Пример:
Один коллега, который пару раз был здесь в группе на суперви-зии, написал мне в прошлом году письмо, где сообщил, что одна га¬зета опубликовала о нем статью. Там было написано, будто он рабо¬тает терапевтом по-сектантски, будто он основал секту и что это очень опасно. Это его очень задело. Позже он позвонил мне и спросил, что ему делать. Я сказал ему: «Ничего, ты не должен вообще ничего де¬лать, ты не должен давать им никакой власти в своей душе. Ты дол¬жен их забыть, совершенно забыть». За это он прислал мне флягу для вина.
А дальше последовало то, что один из его коллег был уволен, по¬тому что тоже принадлежал к этой «секте». Это была полнейшая чушь. Я считаю его очень теплым, чувствительным человеком. Недавно он написал мне еще раз и сообщил, что редактор, который все это затеял и написал, был один раз у него на консультации. Он хотел порабо¬тать с ним в направлении примирения с одним из родителей, но тот от этого уклонился. Теперь он у женщины-терапевта другого направ¬ления, которая полагает, что он должен быть против своих родите¬лей- Так человек иногда попадает в динамики, которые лежат за пре¬делами собственной ответственности и за пределами возможности самому на это как-то влиять.
В этой связи, может быть, будет полезна такая библейская исто¬рия. Был когда-то один очень плохой город, люди в котором были настолько плохи, что город был обречен на гибель. Но некоторые были спасены при условии... '
Еще одна история по этому поводу:
Об одном человеке, который не знал, что уже наступил мир
После тридцатилетней войны — а это были скверны? времена — люди возвратились из лесов и начали восстанавливать свои дома, обработали поля и позаботились о немногом еще оставшемся ско¬те. Через год они собрали первый «мирный» урожай, количество скота увеличилось, и они устроили праздник. Но на краю деревни был один дом, дверь которого была замурована. Иногда люди проходили мимо, и им казалось, будто что-то они слы¬шат там, внутри,

б) Когда нет равновесия между «давать» и «брать»

Удивительно! Только задала вопрос - тут же попала на ответ! Читааю.....